Доказывание истины в уголовном процессе: Монография

Признавая необходимость пересмотра в свете достижений современной науки классических юридических конструкций (разработанных еще во времена античности римскими юристами), мы хотим внесения дополнительной ясности в их содержание, но не отрицания. Поэтому считаем необходимым зафиксировать наличие несогласия с представителями, условно говоря, «новой волны» ученых-процессуалистов, ставящих под сомнение позитивизм уголовного процесса и его назначения, отрицающих ценность рационального познания истины в уголовном процессе, отрицающих саму истину и таким образом лишающих моральной силы правосудие и его акты. Объективная реальность существует, она познаваема и дана нам в вйде чувственных данных, на которых строится система знания. Скепсиса относительно результатов познавательных усилий, конечно, стало больше, но он не носит разрушительного характера, не приводит к замыканию процесса познания на самом себе — производство текстовых фактов и на их основе производство текста приговора. «Мы в состоянии создавать лишь частичные фрагменты истолкования себя и события»[783]. Но мы можем в целом верно истолковывать те элементы события прошлого, которые позволяют нам дать его юридическую оценку. Нельзя признать допустимым познания абсолютной истины любыми средствами. Но нравственный императив требования к достижению объективной истины сохраняется. С.В. Балакшин правильно пишет: «Бессмысленно отрицать тот факт, что прокурорско-следственной и судебной практике установить, что произошло в действительности, по каждому уголовному делу, невозможно. Но это не значит, что нужно снизить планку при определении цели доказывания»[784].

На наш взгляд, постнеклассическое мышление позволяет занять правильную, с нашей точки зрения, позицию для ответа на вопрос о «достоверности факта». Преодолеть релятивизм и деструктивность мы намерены путем своего рода диалектического отрицания релятивистских выводов, проистекающих из того, что познание осуществляется языковыми средствами, а это в свою очередь приводит к выводу о том, что судебное познание есть оперирование знаками, то есть это деятельность замкнутой знаковой системы, где истинность одного знака определяется через другой знак, но никак не отсылкой ко внезнаковой реальности.

Необходимо осуществить обратное движение к трансцендентальности, однако не через повторение классического трансцендентализма, ибо учитывается опыт неклассики, которая разрушила привычный образ некоего идеального субъекта, противостоящего столь же цельному объекту, и взаимодействие между ними по типу отражения.

Есть несколько путей избежать соблазна, которым искушает постмодернистская мысль. Мы укажем несколько из них и убедимся, что все они по-разному, но приводят к одному результату.

Первый путь известен давно, указан он был еще Кантом, а еще ранее Сократом, Платоном и другими мыслителями, его своеобразную версию давали русские духовные мыслители и представители такого современного течения, как синергетика. Так, по П.А. Флоренскому, «познание — плод слияния энергий (внешних проявлений) субъекта и объекта, наблюдателя и наблюдаемого», «плод общения духа и познаваемого мира»[785].

Идея взаимного воздействия друг на друга наблюдателя и объекта наблюдения — это вполне в духе неклассики и, на первый взгляд, даже подтверждается эмпирическим путем. Разве показания свидетеля не плод взаимодействия допрашивающего и допрашиваемого? Допрос есть диалоговое взаимодействие, коммуникация, обмен информацией, но в подоснове всего лежит понимание, осмысление того, что говорится.

Устное сообщение свидетеля, безусловно, несет на себе отпечаток взаимодействия, энергии следователя, защитника и, возможно, других субъектов доказывания.

Мы согласны с тем, что имеет место взаимодействие объекта и субъекта в синергийном акте познания. Получается со-деятельность двух бытий, субъекта и объекта. Субъект привносит себя, свою энергию в энергию объекта, но возможность объективного познания сохраняется[786]. Как было показано в предыдущем параграфе, слияние субъективности и объективности имеет место в факте. Факт есть результат синергийного взаимодействия события, ставшего объектом познания органов следствия и суда, и шлейфа субъективности, который окутывает любую познавательную деятельность. Факт — это событие, когда из одежды субъективности выявляется его интерсубъективность.