Могут возразить, что расследование ведется ввиду открытия признаков состава преступления и может привести к открытию того, что событие отсутствует, то есть обвинение и состав преступления не становятся актуальными проблемами доказательственной деятельности. Но на это надо возразить, что под юридическим фактом может быть любая юридическая конструкция, модель, тот же самый набор признаков преступления или основание для прекращения уголовного дела по пункту 1 части 1 статьи 24 УПК РФ. Всегда предметом юридического расследования является вопрос об отсутствии или наличии какого-то юридического факта.
Вернемся к тезису об активной, структурирующей роли языка в формировании истинного знания. Истина по уголовному делу не может быть открыта исключительно информационным путем, она не есть лишь логическое, формально-правильное суждение. Мы уже упоминали в связи с обсуждением проблемы «кристаллизации» структуры факта о
«Структура» факта берется в новом аспекте — как упорядоченный динамизм, как структуирование, то есть процесс. Переход от понятия факта-2 (структуры) к понятию факта-3 (событию) оправдан с диалектической позиции. Фактичность в смысле событийности позволяет увидеть язык, знак в плоскости деятельности, развития — речедеятельности, интерпретации понимания. Итак, есть смысл сместить понимание факта от системы к процессу. Если знаковый аспект факта правомерно связывать с системой языка, то использование языковой системы для передачи сообщения о «предмете» есть событие говорения.
В трактовке события мы принципиально расходимся с нашим коллегой профессором А.С. Александровым. В его понимании «событие» — это сугубо речевое явление, вся сущность производимого им эффекта исчерпывается свойствами
Однако предметом речи, которая служит проводником для передачи информации участниками познавательной деятельности, является реальное событие. Это реальное событие осмысливается в судебной речи, то есть познается. Простой здравый смысл подсказывает, что беспредметная, «пустопорожняя» речь не может иметь социальной, практической ценности, а соответственно и правовой. На наш взгляд, основная ошибка А.С. Александрова состоит в том, что доказательства, трактуемые им как знаки, образуют самодостаточную структуру, только в пределах которой и можно искать их правильность. Но ценность доказательства-факта состоит в том, что оно дает представление судье о реальной действительности.
Между тем «философия языка говорит не только об удаленности знака от реальности или о его несоответствии реальности (случай пустоты у Леви-Стросса); такой точки зрения можно придерживаться до тех пор, пока мы имеем дело с закрытой системой дискретных единиц, составляющих язык; но она становится недостаточной, если мы обращаемся к практике дискурса. Тогда становится ясно, что знак — это не только то, что отсутствует в вещах и во всем том, что им подобно; знак — это то, что жаждет применения, чтобы выражать, постигать, понимать и в конечном счете обнаруживать, делать очевидным»[795]. Язык имеет намерением говорить; он оказывает влияние на реальность и свидетельствует о воздействии реальности на мышление. Функция языка — изречение. В противоположность закрытости универсума знаков эта функция делает его открытым[796].
Алла Робертовна Швандерова , Анатолий Борисович Венгеров , Валерий Кулиевич Цечоев , Михаил Борисович Смоленский , Сергей Сергеевич Алексеев
Детская образовательная литература / Государство и право / Юриспруденция / Учебники и пособия / Прочая научная литература / Образование и наука