Дочери войны

Матильда лишь пожала плечами.

На третий день ожидания Элен решила отоварить продуктовые карточки и купить еды. На обратном пути, возле угла, она услышала взрыв. Элен завернула за угол и увидела Матильду с малышом. Оба стояли на противоположной стороне улицы и смотрели на обломки. Вокруг клубилась пыль. Трое хохочущих немецких солдат, довольные зрелищем, забирались в грузовик.

– Что случилось? – спросила Элен.

Глядя на отъезжающий грузовик, Матильда поморщилась:

– Эти мерзавцы бросили ручную гранату в подвал.

Элен охватила паника.

– Мари! Где Мари? – спрашивала она, вертя головой по сторонам. – Она была с вами?

За спиной послышались шаги.

– Я здесь, – крикнула Мари. – У тебя за спиной. Я… нашла Джека.

Увидев англичанина, Элен почувствовала неописуемое облегчение.

– Извините, что заставил вас ждать, – смущенно улыбнулся он.

– Что вас задержало? – спросила Элен, стараясь говорить непринужденным тоном и не желая выдавать свои тревоги.

– Пришлось добираться окружными путями. Нацисты везде понатыкали своих застав. Их патрули шныряют там, где я меньше всего ожидал их встретить.

– Ну… слава богу, что вы добрались. А то я уже начинала беспокоиться.

– Вы? Быть того не может! – засмеялся Джек.

Элен не выдержала и улыбнулась.

Джек отвел их на конспиративную квартиру. Мари рано легла спать, а Джек и Элен остались сидеть, разговаривая при свете единственной свечки. Элен смотрела на него, и ее переполняла необъяснимая радость при мысли, что Джек преодолел все возможные ловушки и вернулся. В колеблющемся пламени свечи его зеленые глаза выглядели темнее обычного. Элен казалось, что она заглядывает ему в душу.

– Вы сильно устали? – спросила она.

– Не особо. Я вот тут думал. – Он помолчал. – Вам не кажется, что именно любовь делает нас такими, какие мы есть?

– Не помню, чтобы вы говорили о любви.

– Ваша любовь к сестрам, к Мари и Уго. Это она делает вас такой.

– Наверное. – Элен откашлялась и задала свой вопрос: – А что вас делает таким, какой вы есть?

– Любовь к моей стране, – ответил Джек и тут же наморщил лоб, как будто не был уверен в ответе. – Конечно, защита родины – мой долг, но в конечном счете мною движет не долг, а любовь.

– Но есть еще и ненависть. Ненависть к врагам.

– Ненависть способна побуждать к действиям. Однако самым разрушительным, по-моему, является безразличие. Из-за него мы сходим с катушек. Я всегда старался проявлять себя наилучшим образом. Маму я потерял еще в детстве. Потом меня воспитывала бабушка. Она-то и научила меня смотреть в глаза моим страхам и обидчикам.

– И вы смотрели.

– Я никогда не отводил глаз.

Элен потянулась к его руке:

– Джек, неужели вам не хочется обзавестись своей семьей?

– Я… видите ли…

Джек погладил ее по руке и уперся глазами в стол. Затаив дыхание, Элен ждала, уверенная, что услышит продолжение.

– Что?

– Есть обстоятельства… – Он ссутулился и замотал головой, словно мысленно возражая самому себе. – Пока идет война, я думаю только о ней и ни о чем другом.

– Но даже во время войны люди влюбляются, женятся, рожают детей.

– Не могу, – ответил Джек и поднял голову; его глаза потеплели. – Не могу до тех пор, пока… Есть много такого, о чем вы не знаете. Я не готов. Это вы можете понять?

– Конечно.

Вот только как понимать его «не готов»? Как намек, что однажды он дозреет до отношений с ней, или в общем смысле? Элен не хотелось унижаться, задавая вопрос напрямую, особенно если она не услышит подтверждения своим надеждам. Но ей нравилась его неторопливая речь, это тщательное обдумывание ответов, это стремление не быть превратно понятым или не поставить ее в неловкое положение. Они оба замолчали. Элен слушала тиканье часов, отсчитывающих минуты ночи. Вскоре наступит утро, и они расстанутся. Элен мысленно ругала себя за недостаток смелости.

– И когда вы вернетесь в наши края? – не выдержав, спросила она.

– Пока трудно сказать.

У нее зашлось сердце.

– То есть можете вообще не вернуться?

Веки Джека слегка дрогнули.

– Я должен буду получить новые приказы. Но если район моих действий останется прежним, сначала мне придется вернуться в Бордо за мотоциклом.

– Я могла бы дождаться вас здесь. Вместе бы вернулись.

– Слишком рискованно, – покачал головой Джек.

– Но вы же рискуете.

– Это моя работа. Затем меня и забросили во Францию. А вам нужно поскорее возвращаться домой. Уго с нетерпением ждет известий о Мари, да и вашим сестрам хочется поскорее увидеть вас целой и невредимой. Если я добавлю вам опасных приключений, они мне этого ни за что не простят.

«Наверное, он прав», – подумала Элен.

– Если вернетесь, дайте нам знать.

Джек сжал ее руку:

– Всю нашу поездку вы были твердой как скала. Вы даже не представляете, как я восхищаюсь вами.

Эти слова обрадовали и в то же время разочаровали Элен. Ей хотелось вовсе не его восхищения.

Джек встал и взял со стола подсвечник:

– Пора спать. Опять мы с вами ночуем вместе. Вас это устраивает?

Они поднялись в чердачную комнатку, где на единственном матрасе похрапывала Мари. Оконная рама грохотала под порывами ветра. По комнатке гулял сквозняк. Пламя свечи задергалось, отбрасывая тени на стены и потолок.