Дочери войны

Элен поцеловала подругу в обе щеки и поехала на работу. Дверь оказалась незапертой, но внутри было пусто. Сняв плащ, Элен перешла в примыкающее здание больницы, где на кровати сидел капитан-немец.

– Я знаю, что вы спасли мне жизнь. Разрешите вас поблагодарить.

Он сносно говорил по-французски.

– Думаю, надо благодарить доктора Маршана, – возразила Элен. – Не представляете, сколько всего пришлось ему вынести, чтобы сохранить вам жизнь.

– Я слышал, – смущенно улыбнулся немец. – Но первую помощь мне оказали вы. И потому я вам искренне признателен за ваши своевременные действия.

– Теперь Уго снова вернут в замок?

– Нет. Я постараюсь сделать все, чтобы этого не случилось. Но не могу обещать, что за ним не будут пристально следить. Мы все немного помешались от этой войны. Согласны? – (Элен кивнула.) – Я могу быть с вами откровенным?

– Конечно.

– Я скучаю по детям. И по своей прежней жизни тоже.

– Мы не просили нас оккупировать, – резко ответила Элен. – Не кажется ли вам, что мы все скучаем по своей жизни?

– Уверен, так оно и есть. Простите. Вы были исключительно добры ко мне.

– Это моя работа. Я сейчас приготовлю вам завтрак.

Капитан протянул ей руку. Элен осторожно протянула свою.

– Я сделаю для вас все, что в моих силах. Забыл вам представиться. Капитан Ганс Мейер.

– Элен Боден, – представилась она, отпуская его руку.

В палату, не постучавшись, вошел эсэсовский офицер. Он щелкнул каблуками, кивнув капитану.

– У нас есть ряд вопросов к медсестре Боден.

Заморгав, Элен отошла от кровати:

– Я вас слушаю.

– Знаком ли вам немецкий юноша по имени Томас Шмидт?

Элен наморщила лоб. Руки она держала за спиной, вдавив большой палец правой в ладонь левой. Она сознавала, что Мейер не только слышит ее слова, но и наблюдает за ней.

– Нет, – ответила она эсэсовцу. – Откуда мне знать этого юношу?

– Это дезертир, пойманный ночным патрулем. Он сказал про Сент-Сесиль.

– Да? И что?

– Вы его не знаете? – (Элен покачала головой.) – Мы думаем, что у него в деревне нашлись пособники, которые его прятали.

– С какой стати местным жителям прятать у себя немецкого дезертира? Сумасшедших среди нас нет. Мы бы выдали его вам.

– Понятно, – ответил эсэсовец.

– У вас есть еще вопросы?

– Нет. Мы опрашиваем всех жителей деревни. Мы уже говорили с доктором и его женой. Возможно, все совсем не так. Этот Томас Шмидт путался в показаниях.

– Может, он сам нашел себе место, где и прятался.

– Всякое возможно.

Офицер подошел к двери, но вдруг повернулся и спросил:

– У вас есть амбар?

– Садовый сарай… А этот дезертир мертв?

– Это, мадам, вас не касается.

После ухода эсэсовца Элен понадобилась вся сила воли, чтобы сохранить самообладание. Мало того что Виктора схватили и, возможно, застрелили, теперь еще и это. А вдруг Томас по-прежнему жив и указал немцам на их дом? Элен отвернулась от капитана и принялась сматывать бинт, чтобы скрыть дрожь в руках. Перед глазами неотступно стояло лицо Томаса. Живого. Мертвого. Внезапно появившегося в их доме. Смеющегося над ней. Лежащего в гробу. И самая отвратительная из картин: Томас, сидя в гробу, указывает на нее. Мозг захлестывал вихрь мыслей. Пытаясь хоть как-то остановить мелькающие образы, Элен зажала уши.

– Мадемуазель!

Элен не сразу сообразила, что капитан Мейер обращается к ней.

– Не беспокойтесь, – донеслись его слова. – Они просто хотят вас попугать. Кому есть дело до какого-то солдата-дезертира? Скорее всего, патруль его и застрелил.

Час спустя в клинику заглянул местный полицейский Лео и спросил Элен. Уже будучи взвинченной, она затаила дыхание, приготовившись услышать новую порцию дурных вестей. Элен повела Лео в комнатку в задней части клиники, подальше от чужих ушей.

– Через два дня состоится суд, – сообщил полицейский.

Элен едва не застонала.

– Через сорок восемь часов? И ни часом позже?

– Да. Начало в девять утра. Будут судить троих пленных из шато и Виктора.

– Боже! – вырвалось у Элен; она почувствовала слабость во всем теле.

Лео молчал.

– Значит, Виктор жив. Он ранен? Избит?

– Насколько мне известно, нет.

Элен плотно сжала губы. При мысли об Элизе у нее екнуло сердце.

– Его будут допрашивать?

– Почти наверняка. Но он сумеет продержаться двое суток и ничего не выдать, какие бы пытки к нему ни применяли. Он парень крепкий.

Элен зажала рот, боясь застонать. Ей хотелось выплеснуть страх, нараставший внутри, – закричать, заорать, начать молотить кулаками по стене. Но она не могла себе этого позволить.

– Остальные не пострадают, – сказал Лео, одобряюще похлопывая ее по плечу. – Элизы в кафе не было. Я предупредил Виолетту: пусть передаст всем, чтобы рассредоточились.

– По тайникам?

– Да. На какое-то время группа перестанет действовать.

– А Виктор?

– Увы, ему уже не вырваться.

– Но как немцы его схватили? Как они вообще узнали о плане? Может, нас кто-то предал?

Лео покачал головой, затем пожал плечами.

Элен подумала об Элизе. Вспомнилось, как сестра боялась, что ошиблась шахтой. Если это действительно так, чувство вины будет глодать несчастную Элизу всю оставшуюся жизнь.

Глава 38