Дочери Темперанс Хоббс

Она мрачно выглянула в окно на мокрый газон, что располагался рядом с парковкой. Потяжелевшие от влаги поникшие ветви ивы еле-еле покачивались.

В любом случае выбора нет. Чилтон должен ответить на ее вопрос.

Конни вышла из машины, прихватив букетик тюльпанов. Ее светлые глаза помрачнели, словно впитали тучи, застлавшие небеса, и за каждой радужкой разразился маленький шторм.

* * *

– Вы родственник? – спросила женщина за стойкой регистрации.

– Я?.. Нет, – ответила Конни, вписывая свое имя в журнал учета посетителей.

Взяв пропуск, она заметила странное выражение на лице администратора.

– Вы еще никогда не навещали профессора Чилтона, – сказала та.

Правда, Конни не могла точно определить, была она администратором или же медсестрой. Скорее всего, и то и другое одновременно. Слишком профессионально, покровительственно и бесцеремонно она держалась.

– Да, не навещала, – ответила Конни, прикалывая пропуск на отворот пиджака.

Администратор не стала мучить посетительницу дальнейшими расспросами. Она склонилась над столешницей, записывая на листке, как найти Чилтона. Вырвав лист из блокнота, она протянула его Конни. Однако когда та взялась за записку, администратор ее не отдала.

– Постарайтесь не слишком удивляться, – сказала она. – Когда увидите его.

– Удивляться? – переспросила Конни.

– Его это очень огорчает, – добавила администратор-медсестра.

Конни слегка растерялась.

– Да, конечно, – ответила она.

После этого женщина отпустила листок бумаги.

– Часы посещения до четырех.

Звуки шагов Конни отражались эхом от стен просторного коридора, пахнущего больничной чистотой и свежестью. Указания на листочке вели к отдельной палате, предназначавшейся для постоянных жильцов. Большинство дверей больницы стояли нараспашку, и Конни видела, как пациенты праздно лежали на своих койках и читали книги. Некоторые из них были в больничных халатах, а некоторые в пижамах. Девушка с обритой головой раскладывала пасьянс. Юноша с татуировкой на шее отжимался между коек. Где-то вдалеке раздался приглушенный крик.

Нужная Конни палата находилась в самом конце коридора, на углу здания. Ее дверь была чуть приоткрыта. Соседнее помещение пустовало, и в этой части коридора царила относительная тишина.

Конни прижала к груди тюльпаны, подняла кулак и тихонько постучала.

– Войдите, – произнес знакомый, но сильно постаревший голос.

Конни толкнула дверь.

Палата Чилтона была скромной, но уютной. Больничная койка старательно заправлена. На прикроватной тумбе располагалась лампа, несколько старинных книг в кожаных переплетах и графин с водой. На стене – картина девятнадцатого века в затейливой позолоченной раме с изображением Бостонской гавани на закате, полной кораблей. Нежно-розовые и оранжевые тона пейзажа украшали белесые проблески морской пены и сине-черные пятнышки клиперов.

– Так-так, – произнесла ссутулившаяся фигура у окна. – Вот это сюрприз.

Конни переступила через порог.

– Профессор Чилтон, – произнесла она с уверенностью, которой не ощущала.

Скрючившийся силуэт почти сгибался пополам. Сдвинутые колени сильно выдавались вперед, а руки покоились на подлокотниках инвалидного кресла. Бывший научный руководитель Конни был облачен в отутюженную полосатую пижаму и бархатный халат. На ногах его виднелись кожаные сандалии. Он потянулся к кресельным колесам и выехал на свет.

Конни оставалось только надеяться, что ей удалось скрыть ужас.

Уголки обветренных губ Чилтона поникли, а глаза прищурились: он все заметил. И пришел в тихую ярость.

Профессор Мэннинг Чилтон выглядел так, словно прошло не девять, а тридцать лет. Его тело совсем иссохло, щеки впали, глаза померкли, а кожа сморщилась и пожелтела, будто он долгие годы страдал бессонницей. Чилтону было всего лишь семьдесят с небольшим, а выглядел он как ходячий мертвец. Конни опасалась приближаться к своему бывшему «научнику». Ей захотелось спрятаться, убежать, скрыться от невиданного кошмара, что таился в этой палате.

Видимо, именно по этой причине близлежащая комната пустовала – чтобы моральное разложение, овладевшее Чилтоном, подобно заразе не передалось другому человеческому существу.

Конни совершила над собой усилие и сделала еще один шаг навстречу бывшему профессору, вытянув тюльпаны перед собой как оберег.

Чилтон подъехал ближе и впился взглядом в гостью.

– Это вам, – сказала Конни, протягивая цветы.

Профессор ухмыльнулся и чуть откатился назад, выглядывая в окно.

– Как мило, – мрачно бросил он.

Конни положила букет на прикроватную тумбу, не найдя более подходящего места.

– Что ж, девочка моя… – Чилтон помассировал бледный висок костлявым пальцем. – А ты хорошо выглядишь.

В голосе старика прозвучали нотки то ли осуждения, то ли зависти – Конни точно не поняла. Возможно, и то и другое одновременно.

– Спасибо, – ответила она.

У картины стояло кресло, обтянутое красной дамасской тканью и соответствующая ему по духу подставка для ног с кисточками. Может, лучше присесть? Или дождаться предложения?