Он поднял пиво и шутливым жестом изобразил, что пьет за здоровье дамы на портрете. В тусклом свете раннего вечера ее глаза казались пустыми и безжизненными. Сэм отпил глоток и последовал за Грейс на кухню.
– Господи, – тихо сокрушалась мама Конни. – Не знала, что мы теперь едим мясо.
– Вам понравится, – поддразнил Сэм. – Оно все-таки из местного магазина.
Конни подошла к камину, и уютные звуки ножа, стучащего по разделочной доске, наводнили кухню и мрачную столовую. Это помещение некогда являлось сердцем первоначальной версии дома. Как и большинство домов, что были возведены основателями Новой Англии, дом бабушки прожил долгую и насыщенную жизнь. Все началось с двух простых помещений – прихожей и жилой комнаты. Затем сюда добавили крутую винтовую лестницу, приподняли крышу и соорудили второй этаж с двумя спальнями. Сбоку пристроили сарай, который позже трансформировался в кухню. А в двадцатом веке добавилось некое подобие водопровода с неустойчивым напором и вдобавок к нему – тесная купальня с ванной на когтеобразных ножках. Дом постепенно расширялся, стараясь вместить все больше и больше жильцов.
Конни чиркнула спичкой и осторожно поднесла ее к фитилю восковой свечи, закрепленной в одиночном латунном подсвечнике с круглой ручкой. Над камином вспыхнул мягкий теплый свет. Камин в столовой был самым крупным в доме, шириной полтора метра, с подставкой для дров и железными крюками. В лучшие времена он позволял разжигать три разных по интенсивности огня, что сильно облегчало процесс приготовления пищи. Ульевая печь в кирпичной стене была забита старой чугунной посудой, которая ржавела там с незапамятных времен.
Конни развернулась к круглому обеденному столу эпохи королевы Анны, не такому древнему, как камин, но антикварному. Его ножки деликатно скруглялись у пола, а столешницу испещряли бледные пятна, оставленные каплями воды. Сверху громоздились два медных канделябра с подтаявшими красными свечами. Конни зажгла их по очереди, и комната озарилась теплым светом, что изгонял из углов тени. Конни подула на обуглившуюся спичку и бросила ее в камин.
– Мам? – позвала она, опершись на каминную полку и обратив взор на портрет.
В тусклом свечении виднелась маленькая табличка, прикрепленная к облупившейся позолоченной раме: «Темперанс[25] Хоббс». Молодая женщина с осиной талией, острыми плечами и каштановыми локонами держала на руках светло-коричневого пса, напоминавшего терьера. Ее платье, некогда бледно-розовое, с годами и под воздействием лака потускнело и стало желтоватым. Выражение лица Темперанс сложно было прочитать. Вроде бы она улыбалась, но как-то невесело.
– Да? – Грейс вернулась с одним полным бокалом вина и одним наполненным лишь наполовину, который протянула дочери.
– Как ты назвала белену? – продолжила выпытывать Конни.
– Jusquiamus. – Грейс выдвинула ящик комода и вынула из него три ажурные льняные салфетки. – Это латинское название. Очень древнее.
– А ты знаешь названия всех своих растений на латыни? – осведомилась Конни.
Грейс откопала в ящике три старомодные вилки и три зазубренных ножика с ручками из рога.
– Правда здесь хорошо с зажженными свечами? – спросила она.
– Так да или нет? – настаивала Конни.
– Полагаю, да, – легко ответила Грейс.
С кухни донесся шипящий звук, и в воздухе разлился насыщенный аромат жареного мяса.
– Ты решила что-нибудь? – голос Грейс звучал так тихо, что Конни едва услышала.
Она нервно глянула в сторону кухни.
– Нет. То есть да. Но…
В комнату вошел Сэм с деревянной миской овощного салата.
– Поставить в центр? – уточнил он у Грейс.
Та кивнула. Сэм водрузил блюдо между канделябров и снова исчез на кухне.
Грейс подняла палец и прижала к губам. Ее светлые глаза метнулись в сторону дверного проема.
– Потом, – буркнула она.
Щеки Конни зарделись.
– Еще десять минут, – прокричал Сэм из кухни.
– Не хочется расстраивать, но запах какой-то не очень здоровый, – ответила ему Грейс.
– Просто ради эксперимента… – Конни извлекла маленький блокнот из кармана джинсов. – Может быть, ты знаешь перевод этих слов?
Грейс взяла в руки блокнот и присмотрелась.
– Ох, конечно. Это «белена». Ну, это ты уже знаешь. «Белена» и «роза», разумеется.
– Подожди! – воскликнула Конни, похлопывая по карманам в поисках карандаша. – Мне нужно это записать.
– Я сама тебе все напишу, только после ужина. – Грейс вернула блокнот дочке и поправила приборы на столе. – И что же это за список?
– Да…
Сэм выключил газовую плиту и принялся греметь тарелками.
– Это для ее книги, – прокричал он с кухни. – Любопытно, да?
Грейс покачала головой, расплываясь в улыбке.
– Моя упрямая девочка, – сказала она не без умиления. – Работает над книгой, не покладая рук.
Вошел Сэм. На одной руке он нес две тарелки, а на другой одну. На каждой лежал стейк средней прожарки, украшенный по центру листиком петрушки, словно пуговкой.
– Петрушка? – поддразнила Конни.
– Да. Сегодня у нас праздник, – ответил Сэм.