Дочери Темперанс Хоббс

Женщины добрались до кухни дома на Милк-стрит в мгновение ока. Быстрее, чем Темперанс когда-либо могла себе вообразить. Ночь казалась фантасмагоричной. Необъяснимый холод словно затормаживал ход времени и позволял перемещаться быстрее. Не прошло и пяти минут с тех пор, как Темперанс глянула на свой передник, грязный от могильной земли Деливеренс Дейн, и вот уже ее башмак, еще не высохший после лужи у дома Мехитабл, ступил на тропку из плитняка.

– Торопись, – подгоняла Пэтти, таща дочь за плечо. – Зелье не должно перевариться.

Они ворвались на кухню, где Фэйт, стоя на коленях перед камином, подкладывала поленья в огонь. Холод прокрадывался под растительный полог сада, просачивался меж досок и залетал в двери, устремляясь на кухню. Авдий пытался утеплить дом, заткнув напольные щели старыми газетами, но это мало помогло.

Увидев жену, Авдий вскочил со скамьи, что стояла у козельного стола. Темперанс неосознанно бросилась к мужу и поцеловала его в губы. Она отлучилась всего на несколько минут. А может, на час или два. Однако казалось, что времени прошло намного больше. Эта ночь странным образом сочетала в себе и вечность, и скоротечность.

– Нет времени на нежности, – пробурчала Пэтти. – Рассвет близится.

Она достала из-под плаща обмякшее тельце козленка и бросила в котел. Зелье «выплюнуло» черное маслянистое облачко, и на поверхность всплыла жирная пена, переливающаяся всеми цветами радуги. Черный дым сгустился и окрасился малиновыми и темно-синими струйками. Запах грозы стал насыщеннее.

Темперанс подошла к бурлящему котлу, обходя камышовую метлу, что Фэйт оставила у камина. Она несла в переднике землю, а та сыпалась через край, когда Темперанс попадала по ней коленями. Щеки ее опалил жар. Цвет варева было трудно определить. Оно сочетало в себе все цвета и переливалось подобно маслу или дегтю. Зажимая уголки передника одной рукой, она зачерпнула горсть земли, подняла над котлом и обернулась. Пэйшенс снова старчески согнулась и оперлась на козельный стол. Рука Авдия покоилась на плечике Фэйт, а маленький пес сидел в ногах девочки и внимательно следил за происходящим.

– Вы готовы? – спросила Темперанс.

– Да, – ответил Авдий.

– Я готова, мамочка, – поддержала Фэйт.

– Давай! – сказала Пэтти.

Темперанс собралась с духом, готовясь к встрече с болью, и разжала пальцы.

– Как наполняет он собою море, – начала она.

Варево мигом поглотило частицы земли. Дым полностью заполнил дымоход и частично устремился под потолок. В ладонях Темперанс затрещали искры. Боль растеклась по рукам, обвивая запястья.

– Так пусть же затвердеет в небесах…

Она подняла трещотку – одно из нескольких серебряных изделий в доме. Эта погремушка была настоящим сокровищем. Ею расплатился один парнишка из состоятельной семьи, что собирался отправиться на клипере в Санкт-Петербург. Темперанс погладила невероятно гладкий и розовый коралловый наконечник. Она намеривалась отломить его, но почему-то мешкала.

– Можешь помочь мне, детка? – попросила Темперанс, протягивая трещотку Фэйт.

Темп понимала, что жестоко просить ребенка сломать собственную игрушку, однако дочь взялась за коралловый наконечник, без раздумий его отломила и отправила в котелок, после чего взяла маму за руку. Щеки девочки замерцали, поскольку электрическая боль Темперанс передавалась ей через руку. Однако Фэйт не подавала виду.

Напротив, она протянула руку Пэтти.

– Встань сюда, – распорядилась старуха, обращаясь к Авдию и подталкивая его плечи.

Три женщины – девочка, молодая женщина и старуха – окружили мужчину, а затем соединили руки, заключая его в круг. Боль Темперанс притупилась, когда она взяла за руку Пэтти. Не исчезла полностью, но стала терпимее.

– Мы покоримся высшей воле, – продолжала Темперанс, извлекая конвертик с драгоценной плацентой из тайника в своем корсете.

Она достала ножницы из ящичка швейного столика, разрезала конверт по диагонали, получив две треугольные половинки. Одну из них запрятала на прежнее место, а другую поместила над котлом и разжала пальцы.

Конверт утонул в бурлящей жиже, чья пасть мгновенно его поглотила.

Дым, клубясь, заструился по кухонному потолку, густой, словно шерсть. Воздух в помещении насыщался. Запах грозовых туч жалил ноздри Темперанс, проникая в уши, глаза и рот. Этот запах надвигающейся грозы был всепоглощающим. За дымкой она с трудом различала очертания Авдия, матери и дочки. Перед ее глазами проплывал цвет. Точнее, обрывки цвета, напоминавшие парящие шелковые платки.

Пэтти стиснула ладонь дочери.

– Неведом будет нам сей крах, – тихо закончила Темперанс.

Авдий стоял в центре, склонив голову. Приглушенный треск пронесся по рукам женщины, добрался до ее туловища и устремился к ступням. За плотной завесой она увидела, как дрогнуло личико дочери. Однако Фэйт продолжала мужественно стоять. Постепенно дым, что собрался под потолком, принялся сгущаться над ними, закручиваясь по часовой стрелке.

– Доставай веревку, – подсказала Пэтти.

Авдий выудил из кармана завязанный узелками отрез шпагата. Он зажал его двумя пальцами, ожидая дальнейших указаний.