Дочери Темперанс Хоббс

– Лишь с помощью более мощной силы ты сможешь осуществить задуманное, – ответила мать. – Пойдем, она здесь.

Холодок пробежался от макушки Темперанс к шее и дальше растекся по всем конечностям, отчего волосы на ее руках встали дыбом, словно шерсть на кошачьем хвосте. Пэтти спускалась с холма, пробираясь сквозь ряды мрачных надгробий, а Темперанс послушно следовала позади, стараясь не думать о том, что скрывалось под сланцевыми булыжниками – черви и жуки, копошащиеся в спутанных и обвитых корнями костях.

По мере того как голая возвышенность перетекала в склон, поросший сорняком и молодыми побегами мальвы, расстояние между надгробиями увеличивалось. Луна приподнялась чуть выше, и ее свет отбросил на землю длинные тени плит. Пэтти шла полусогнувшись, словно принюхивалась – разглядывала каждую могилу.

– Вон, – сказала она, показывая рукой.

Темперанс вгляделась во тьму и приметила маленькое покосившееся надгробие, увитое ветвями ежевики. Могила располагалась чуть поодаль от остальных. Под кустом ежевики, свернувшись в клубок, дремало маленькое существо – енот или скунс. В это время ночная живность как раз должна была просыпаться.

– Пошел! Кыш! – Пэтти разбудила зверька, махая подолом плаща.

Существо лениво подняло голову, зевнуло и в следующий миг испарилось, отразив лунный свет.

Пэтти опустилась на колени у надгробия и принялась аккуратно очищать его от колючих веток, земли и мха. Разобрать искалеченные временем буквы было трудно, но Темперанс удалось понять некоторые из них:

Д… в.н.с.

Д… н.

Одна из тех, кто не должен быть предан священной земле.

Темперанс опустилась на колени рядом с матерью. Земля промерзла, и она ощущала холод коленями, несмотря на слои юбок. На надгробии не было ни дат жизни, ни строк из Писания, лишь буквы – мелкие, спустя более чем сотни зим почти неразличимые, и несуразная скелетоподобная фигура со скалящимся черепом. Однако в отличие от остальных колени этой фигуры были разведены по сторонам, как у женщины во время родов. Жизнь и смерть всегда ходят рядом. Сбоку, под коленом скелета, были выгравированы буквы: «E L U I».

– Она? – спросила Темперанс. Мрачный силуэт Пэтти загородил восходящую луну. – Но почему?

– У нее не вышло, – сказала Пэтти. – Но это не важно.

И они принялись разрывать замерзшую землю голыми руками.

24

Марблхед. Массачусетс

Минута после полуночи Белтейн[45]

2000

– Томас?

Конни не чувствовала земли под ногами, словно была пьяна либо пребывала во сне. Щеку жег сок белены.

– Ну, вот. Свершилось, – спокойно произнесла Грейс.

– Кто такой Томас? – осведомился Сэм.

– Один придурок, – злобно прошипела Зази.

– Мой диссертант, – ответила Конни, поражаясь своим словам.

Томас стоял перед ними. В лунном свете он казался неестественно плоским, словно вырезанным из картона. Томас поднял ладони и изучающе на них посмотрел – сначала с одной стороны, а затем с другой. Тени он не отбрасывал. Казалось, будто лунный свет не освещает, а впитывается в его кожу.

Грейс, с ветками тсуги и садовым секатором, подошла к незваному гостю. Картонный Томас посмотрел на нее. Конни знала его достаточно хорошо, и понимала, что он только притворяется уверенным. Лицо юноши выдавало его неумение маскировать эмоции. Томас гордо задирал нос, но его подбородок покрывала щетина, заляпанная пятнами рубашка-поло была не заправлена в брюки, а волосы торчали во все стороны. Когда Грейс подошла ближе, он поправил пальцем очки.

– Здравствуйте, – поздоровалась она.

– Чего вам нужно посреди ночи? – спросил Сэм.

– Я знаю, что, – вставила Конни, хотя слова казались густыми и выплывали из ее уст неохотно. Она подошла к Грейс и остановилась рядом. – Но он этого не получит.

Кадык картонного Томаса дрогнул.

– Нет, постойте! – возразил он, повысив голос.

– Помолчите. – Грейс выставила ладонь перед лицом Томаса, но та не отбросила на него тень.

Глаза юноши следили за рукой Грейс и практически собрались в кучу, когда она приблизила ладонь к его переносице. Грейс остановила руку буквально в нескольких миллиметрах от неестественно гладкой кожи Томаса и закрыла глаза.

Образ юноши замерцал, словно изображение на экране старого телевизора с антенной при очень слабом сигнале. У левой ступни Конни квакнула жаба.

Грейс открыла глаза, их заволокла белая дымка.

– Вы же не собираетесь это сделать? – встревожился Томас.

* * *

Фигура Томаса стояла неподвижно, не переставая мерцать, а собравшиеся в кучу глаза юноши глядели на ладонь Грейс, зависшую у его лба.

– Пожар, – сказала Грейс.

– Нет, – взмолился Томас.

Его губы шевелились неестественно, как у марионетки, словно челюсть кто-то дергал за веревочки.

– Это был несчастный случай? – спросила Грейс спокойным, практически гипнотизирующим голосом.

– Что?! – удивленно воскликнула Конни.

Она стояла достаточно близко и видела слабое голубоватое свечение в центре ладони Грейс, которое отражалось от плоского и мерцающего лица Томаса и образовывало вокруг его головы ореол.

Глаза фантома наполнились слезами.

– Да, – ответил он, проглатывая слезы.