Доченька. Возвращение

Мари вздохнула. Как с ней трудно! Притвориться умирающей, чтобы вернуть невестку! Надо же такое придумать! И все же Мари не собиралась отказываться от принятого решения здесь, в своем собственном доме! Но, представив Адриана на побегушках у Нанетт, Мари растрогалась и не смогла удержаться от улыбки.

Оживило атмосферу в доме появление Жаннетт и Мари-Эллен. Девушки увидели в окно мясной лавки, как мадам Меснье выходит из автобуса, и решили зайти, узнать, как она, — поспешный отъезд Мари всех привел в недоумение. Однако природное чувство такта удерживало их от даже самых невинных вопросов.

— Я старалась, как могла, мадам Мари! — заявила Жаннетт. — Но с Нанетт не так просто сладить!

— Сегодня утром я предложила свою помощь! — подхватила Мари-Эллен. — Вдвоем у нас, может, и получилось бы заставить ее хоть что-нибудь съесть!

— Не беспокойтесь! — сказала Мари. — Я дома и сама ею займусь. Нан дулась, потому что я уехала, ничего ей не сказав. И готова поспорить, сегодня вечером она поест с аппетитом! Но я очень вам благодарна за заботу.

Девушки поболтали немного с больной и ушли. Мари оставила Нанетт отдыхать, а сама отправилась в кухню, намереваясь приготовить вкусный суп с овощами к ужину. Фартук ждал ее на крючке за дверью. Она завязала его на талии, включила радиоприемник над печью. Полилась мелодия аккордеона, возвращая ей бодрость.

«Нужно потерпеть, скоро все решится! — сказала она себе. — Теперь, когда я дома, Нанетт быстро поправится. А Адриан… Посмотрим, как он себя поведет…»

Мари очистила несколько картофелин, помыла стебли порея. Она отложила один стебель, чтобы позже нарезать его мелко и добавить в суп в самом конце. Эта кулинарная хитрость придавала классическому супу новые вкусовые оттенки. Финальным аккордом стала ложка сливок, добавленная в уже готовое блюдо. Еще Мари приготовила рис и соте из овощей. Она обнаружила, что кладовая почти пуста. Это ее рассердило.

«Адриан даже не сходил за покупками! Эти мужчины… Они не могут делать несколько вещей одновременно!»

Мари, не дожидаясь возвращения мужа, накормила ужином Нанетт, и та поела с хорошим аппетитом. Потом она приготовила свекрови ромашковый чай. Было уже восемь вечера, но Адриан все еще не вернулся.

— Ты попросишь у него прощения, моя девочка? — спросила у нее Нанетт. — Твой муж — муссюр, доктор! У него доброе сердце, ведь он взял меня в свой дом! Помни, Мари, здесь все его — и дом, и обстановка… Если он выставит тебя за порог, что с нами станет?

Мари пожала плечами. Она никогда не смотрела на ситуацию с этой точки зрения. Она не представляла, что Адриан может повести себя так жестоко. Может, их мнения и разошлись, но все же ее муж — не зверь!

— Спи спокойно, моя Нан! Мы с Адрианом обязательно найдем общий язык!

***

Мари предполагала лечь в комнате, в которой обычно спал Поль, когда приезжал в Обазин. Ссора не забылась, и будущее было так же туманно, как и в момент ее отъезда. Вернуться к совместной привычной жизни в данный момент не представлялось Мари возможным.

Адриан вернулся поздно, излучая несвойственную ему холодность. Мари как раз мыла посуду, когда он вошел в кухню. Он молча положил себе на тарелку рис, взял бутылку вина и унес все это в кабинет, где и закрылся. Выходит, доктор Меснье решил держаться отстраненно. Мари сразу поняла, что он не станет первым делать шаг к примирению. Стена молчания и взаимного непонимания разделяла супругов.

«Что ж, война — так война! — сказала она про себя, подметая плиточный пол. — Адриан наверняка очень рассердился на меня, когда я ушла из дому без объяснений. Но ему прекрасно известно, почему я так поступила…»

Работа по дому отвлекала ее от размышлений, успокаивала. Когда Адриан снова вошел в кухню, она вздрогнула.

«Какая я глупая! — упрекнула себя Мари. — Он думает, что я до сих пор злюсь на него, а на самом деле при виде него у меня начинает биться сердце, как у шестнадцатилетней!»

Мари старалась не смотреть на Адриана из опасения, что он прочтет правду в ее глазах. Он порылся в шкафу, как если бы что-то искал. Потом взял сахарницу и сделал вид, что уходит, но бросил на Мари один взгляд, другой… Наконец он поставил сахарницу на стол и спросил тихо:

— Мари, мы можем поговорить?

Она выдержала паузу: сняла фартук, поставила в угол веник и, дрожа всем телом, наконец посмотрела на него и проговорила, стараясь, чтобы голос прозвучал уверенно, однако это ей не удалось:

— Я тебя слушаю.

— Мари, я думал, что за эти дни сойду с ума… В доме без тебя стало ужасно грустно. Никогда больше так не поступай… Ты сделала мне больно, очень больно. Я ощущал себя потерянным…

Он с волнением ожидал, что жена подаст ему знак, который положит конец враждебности. Мари, тоже очень взволнованной, хотелось, в сущности, того же, но она решила повременить. Тех слов, что она услышала, было недостаточно. В нарыве еще оставался гной, а потому их будущее зависело от того, что еще скажет Адриан.