Доченька. Возвращение

— Ты уже вернулась? Спасибо, что поторопилась! Нанетт плохо, а я не могу все время быть с ней, у меня много пациентов. Жаннетт приходит каждый день, но состояние старушки ухудшается…

— Какой диагноз ты поставил? — спросила Мари испуганно. — Говори!

— Надо готовиться к худшему. Она не может встать, отказывается есть…

Мари вздохнула с облегчением: Нанетт жива, значит, еще не все потеряно! Она будет о ней заботиться, и та поправится! Мари разулась и, не говоря больше ни слова, вошла в комнату своей свекрови. Ставни были закрыты, от печи шло приятное тепло. Нанетт лежала на безукоризненно белой простыне, смежив веки и сложив руки на груди. Зрелище леденило кровь. Если бы муж не успел рассказать, в каком состоянии пребывает его престарелая пациентка, Мари подумала бы, что находится в комнате умершего, где не хватает только свечей. Черты лица Нанетт заострились, она была бледна, волосы слиплись от пота. Мари подошла к кровати и прошептала:

— Нан, дорогая! Я пришла! Ты меня слышишь?

Нанетт не ответила, но приоткрыла один глаз. Невзирая на жар и слабость, она нашла в себе силы послать невестке сердитый взгляд, в котором читался упрек.

— А, приехала? Не слишком ты торопилась! Как ты могла так поступить, Мари, — бросить меня на произвол судьбы? Когда я не могу встать с кровати! Я умираю!

— Нет, моя Нан, ты не умрешь! И лучшее доказательство тому — ты опять заговорила на своем любимом патуа! Ты в здравом рассудке, а я здесь, рядом с тобой! Прости, что уехала так внезапно и не предупредила тебя! Ты же знаешь, я ни за что тебя не брошу! Я слишком сильно тебя люблю!

Мари присела на край кровати и обхватила своими прохладными ладонями руки приемной матери, шершавые, с узловатыми пальцами из-за тяжелой работы на ферме и по хозяйству.

— Нанетт, мне сказали, что ты не ешь и у тебя нет сил встать. Неужели ты сдалась? Только не говори, что ты разучилась противостоять неприятностям, как раньше! Я приготовлю тебе чашку кофе из цикория, а потом сварю густой суп.

Старушка приподнялась, опираясь на локоть. Ее глаза лукаво поблескивали.

— Мне сразу стало лучше, моя курочка, как только я увидела тебя. Это стыд — бросать своего мужа и бежать непонятно куда! Я знаю, что немало кумушек треплют языками в эти дни! Жена и мать не убегает из дома без причины… А твой Адриан прав, чтоб ты знала! Девчонка, которую ты хочешь взять в дом, вполне может остаться у монахинь!

Мари онемела от удивления. Значит, Нанетт все известно… Она нарочно прикинулась умирающей, чтобы заставить Мари как можно скорее вернуться в Обазин!

— Нан, тебе рассказал Адриан?

— Я, может, и больна, но еще не оглохла! Слышала, как вы ссорились в тот день! Я не спала. А ты кричала на весь дом. И твой муж тоже. И я сказала себе: опять в доме неприятности, и опять из-за Леони! Даже мертвая, она переворачивает все вверх дном! Теперь через свою незаконнорожденную дочку!

— Нанетт! — прикрикнула на старушку Мари, не веря своим ушам. — Перестань немедленно! Никогда больше не называй так эту девочку, слышишь? Я знаю, что ты никогда не любила Леони. Но она была моей названной сестрой, и я хочу, чтобы ты это помнила!

Свекровь скорчила недовольную гримасу и сказала, потирая подбородок:

— Сестра, говоришь? Она прибрала к рукам моего Пьера, а потом кутила в Тюле и в Лиможе! Меняла мужчин, как гулящая бабенка!

Мари кусала губы, сдерживая резкие возражения. Было бесполезно говорить на эту тему с Нанетт. Она принадлежала к другому поколению и считала, что ответственность за все несут женщины, которые подразделяются только на две категории: женщины серьезные, трудолюбивые и, само собой, во всем слушающиеся супруга, и существа, достойные презрения, которые отказываются вступать в брак и ведут беспорядочную жизнь. Ничто не смогло бы изменить ее взглядов. Для Нанетт все было ясно: Леони украла у Мари Пьера, а значит, она попадала в категорию распутниц. И поведение мужчины в подобном случае мало что значило — он всего лишь поддавался на женские уловки.

У Мари не было желания оправдываться. Самая насущная проблема имела имя — Мелина. Переубедить старушку не представлялось возможным. Поэтому она поправила одеяло и спросила негромко:

— Скажи, моя Нан, а почему ты так не хочешь, чтобы я взяла Мелину к нам? Я полюбила эту малышку, еще не зная, что она — ребенок Леони. Адриан должен меня понять, и ты тоже…

Задетая за живое, Нанетт резко села на постели. Мари редко видела ее без чепца, поэтому вид белоснежных волос, собранных в гульку на затылке, умилил ее.

— Ты такая забавная с этой прической, моя Нан! У тебя такая маленькая головка…

— Нашла время говорить о моей голове! — ворчливо отозвалась свекровь. — Послушай меня, Мари: эта девчонка, если ты приведешь ее в дом, принесет нам только несчастья… как и ее дрянная мать! А твой муж имеет право на спокойную жизнь. Он ухаживал за мной по вечерам, приносил мне грелку… И даже приготовил омлет. Но я к нему не притронулась… Не смогла, слишком была расстроена!