Доченька. Возвращение

— Адриан, когда я услышала от тебя, что изнасилованная женщина недостойна любви, мне стало страшно. Ты жил со мной, а я прятала от тебя эту скверну. Я потеряла почву под ногами, я не понимала, что мне делать! Мне всей душой хотелось удочерить девочку, но ты отказался. У меня не оставалось надежды, поэтому я уехала. Мне было страшно, что я потеряю тебя, если ты узнаешь, что и я тоже была изнасилована. Но теперь, если ты захочешь со мной расстаться, я скажу: ты имеешь на это право. У меня есть профессия, я сумею обустроить свою жизнь, воспитать Камиллу и Мелину. Одна. Решать тебе!

Она не могла больше говорить. Слезы потекли по ее щекам. Сил больше не оставалось.

— Скажи же хоть что-нибудь! — взмолилась она. — Умоляю!

Адриан наконец встал, подошел к исстрадавшейся жене и опустился перед ней на колени.

— Иди ко мне, дорогая! — прошептал он.

Он притянул ее к себе, нежно обнял и стал баюкать, как ребенка.

— Мари! Я все еще в состоянии шока, но знай одно: ты — моя жена и останешься ею. Это изнасилование… Оно — как ранение в войну… Ты права — в сравнении со всеми преступлениями, с жестокостями, осиротившими стольких людей, это — мелочь. Взять план Гитлера, названный «окончательное решение еврейского вопроса». Миллионы нашли смерть в концентрационных лагерях… Эдмон Мишле может это подтвердить. В прошлом году я встречался с ним, когда он приезжал в аббатство. Так к чему нам терзать друг друга? Чего стоят наши мелкие размолвки, обиды, угрызения совести в сравнении с ужасами, которые потрясли мир? Слава Господу, я обнимаю тебя, живую и здоровую! И большего счастья быть не может! Для меня пусть слабым, но утешением станет тот факт, что этот мерзавец Макарий получил по заслугам! А тобой я теперь восхищаюсь еще больше! И если я дрогнул, то от гнева, ведь я не смог вырвать тебя из его лап! Я не могу даже представить, что мог бы вернуться домой после освобождения и не найти там тебя… Я бы не пережил твоей смерти! Мне очень жаль, Мари, что я проявил такое непонимание. Ты страдала все это время и молчала, щадя меня! Дорогая, ласковая моя…

Прижавшись к Адриану, Мари плакала. Им предстояли многие часы разговоров, которые помогут им избавиться от груза давних тайн… Однако теперь это ее не пугало. Ей не придется больше носить бремя насилия; рана зарубцуется, ведь теперь Адриан знает все. Она чувствовала, что они простили друг друга и эти дни в гневе скоро станут просто неприятным воспоминанием.

Мужчина, которого она любила, крепко сжимал ее в объятиях, как если бы страшился ее потерять. Она больше не боялась смотреть на него. Медленно подняв голову, Мари подарила ему поцелуй, которого он так ждал. Их губы вначале соприкоснулись робко, но потом страсть поглотила их и перед очагом они слились в одно существо, трепещущее от желания, — возлюбленные, которые обрели друг друга после долгой разлуки.

Мари обняла его за шею, и Адриан взял ее на руки, как жених невесту. Уютная спальня в этот вечер стала свидетельницей самого страстного воссоединения. Это была ночь, когда ласки заменяли собой все слова. На рассвете, обнявшись, они заснули спокойным сном — вновь единое целое, супружеская чета, готовая рука об руку идти по жизни.

Глава 13 Мама Мари

После бегства Мари в «Бори» прошло десять дней. Мари вновь обрела способность улыбаться, и глаза ее блестели ярче обычного. Она вся просто светилась от счастья. Они с Адрианом вышли более сильными из сложного испытания, в котором обоим пришлось нелегко. Удивленная и обрадованная, Нанетт, конечно, попыталась разузнать, как развивается ситуация, однако в ответ на все ее расспросы Мари неизменно начинала напевать мелодию вальса «На прекрасном голубом Дунае», который часто слушала. Старушка отступилась, зная, что скоро все прояснится. Здоровье ее поправилось, вернулась и способность ворчать не переставая.

В это утро Мари оделась с особой тщательностью и, став перед зеркалом в спальне, критическим взглядом окинула свое отражение.

«Надеюсь, я ей понравлюсь! Сегодня я представлюсь ей как ее будущая мать… Захочет ли она стать моей дочерью?»

Беззвучно вошла Камилла. Она присела на край кровати и стала молча ждать вердикта зеркала. Через пару секунд мать пришла к выводу, что все в порядке, и расслабилась. Мари выглядела превосходно, однако Камилла чувствовала, что дело было не только в природной красоте матери. Нанетт впервые удалось удержать язык за зубами — она ни словом не обмолвилась о жестокой ссоре супругов и бегстве Мари, и напряжение между родителями исчезло так же быстро, как и возникло. Теперь все снова было хорошо и вполне можно было надеяться, что лучшее — впереди!

К тому же Адриан перестал противиться удочерению Мелины. Камилла узнала новость вчера, вернувшись из коллежа. Она не понимала, какое чудо заставило отца изменить свое мнение. Сперва девочка удивилась, потом обрадовалась и стала взволнованно ожидать этого события — почти так же сильно, как и Мари.

— Мам, почему мне нельзя пойти с тобой в аббатство? — в сотый раз спросила она.