Доченька. Возвращение

— Послушай, мам! Ты должна снова поговорить с папой! Он такой добрый, всегда готов бежать к своим больным! Наверное, он не совсем тебя понял, когда ты спросила у него о девочке накануне Рождества. И потом, ну почему ему отказываться? Не понимаю! Скажи ему, что я буду убирать в доме, готовить и стирать одежду девочки. Поговори с ним в ближайшие дни, хорошо?

Мари вытерла слезы и поцеловала дочь. Она видела, что Камилла очень хочет взять девочку под свою опеку.

— Ты права, дорогая! Я поговорю с отцом, и на этот раз серьезно. Я не хотела с ним ссориться в праздники, но я имею право услышать хоть какое-то объяснение!

Девочка не ответила. Она заметила, что отношения родителей стали напряженными, но, по ее мнению, повода для серьезного беспокойства не было.

— Мама, но вы ведь с папой не поссорились?

— Нет, Камилла. За последние без малого двадцать лет мы с ним вообще не ссорились. Не беспокойся, все хорошо…

5 января 1948 года

Тепло одетая Мари стояла на пороге своего дома. Она поджидала Адриана, рассеянно рассматривая прохожих. В этот день на площади Обазина было многолюдно и шумно — здесь проходила ярмарка свиноводов. Приехавшие со всего края покупатели переходили от загородки к загородке, осматривая животных и выбирая самых видных и, конечно, самых откормленных. Затем следовало обсуждение цены, при этом свиноводы упорно торговались, громко нахваливая свой товар.

Нанетт сидела у окна в своей комнате, прижавшись носом к стеклу, и наслаждалась зрелищем. Она получала удовольствие от всей этой какофонии. В прошлые годы ради того, чтобы побывать на такой ярмарке, она вставала очень рано. Как всякая порядочная лимузенка, Нанетт любила поговорить и потолкаться среди таких же, как и она сама. Этой зимой она часто бывала в плохом настроении, поскольку тот, кого она обычно называла своим зятем, а в последнее время — своим палачом, предписал ей покой и тепло, заставив смириться со множеством всяческих запретов.

Мари снова обвела взглядом площадь. И задержала дыхание, ощутив беспокойство.

«Адриан уехал в район Бейна, но пообещал вернуться к обеду. Каким пустым мне кажется дом…» — думала она.

Накануне Камилла уехала в Брив, где она училась в коллеже для девочек. Мари до сегодняшнего дня откладывала разговор с мужем. И сгорала от нетерпения.

«Это правильно, что я решила подождать! Если Адриан повысит голос или разозлится, Камилла об этом не узнает. Но почему он до сих пор не вернулся?»

Наконец ее желание сбылось: «Траксьон» Адриана медленно проехал вдоль загородок, сквозь которые виднелись розовые спины свиней, — одни животные барахтались в грязи, другие спали там же.

— Ну и шум! — воскликнул доктор, выходя из автомобиля. — А запах! Мари, как мило с твоей стороны ждать меня на пороге! Я чувствую себя моряком, который возвращается в порт!

С этими словами он обнял жену за талию и привлек к себе. Она показалась ему слегка расстроенной, но он не обратил на это особого внимания. Они быстро пообедали в кухне в компании Нанетт. Когда старушка, как обычно, удалилась к себе в спальню для послеобеденного сна, супруги оказались тет-а-тет в тишине, нарушаемой только тиканьем настенных часов.

— В котором часу ты снова уедешь? — спросила Мари, скатывая пальцами кусочек хлебного мякиша.

— Ближе к вечеру. Нужно навести порядок в бумагах. С радостью приму твою помощь, если у тебя найдется для меня немного времени. Это возможность несколько часов побыть вместе!

Адриан лукаво улыбался. На его широкий лоб, который она так любила гладить, упала прядь серебристых волос. На мгновение Мари решила отказаться от своей затеи. Зачем портить такой прекрасный момент близости? И тут Адриан сказал:

— Сегодня вечером мне нужно зайти в приют, послушать одну из девочек. Наверняка у нее бронхит. Речь идет о маленькой Мадлен.

— Наверное, мама Тере очень переживает, ведь она так привязана к этой девочке! Тем более что Мадлен такая ласковая и послушная! Адриан, раз ты сам заговорил о приюте, скажи, ты подумал о моей просьбе в канун Рождества?

Мари не осмеливалась поднять глаза на супруга в страхе, что прочтет на его лице раздражение или даже гнев. Опасаясь худшего, она встала, подошла и устроилась у него на коленях, словно дитя, которому нужны ласка и нежность. Воцарилась тишина. Через какое-то время она попыталась еще раз:

— Любовь моя, умоляю, не бросай «нет» мне в лицо, как в тот раз! Я понимаю, на это должны быть какие-то причины, но мне ты показался тогда таким жестким, таким отстраненным… Я пришла в полное замешательство!

Адриан ничего не ответил, но напрягся, Мари это почувствовала и, прижавшись щекой к его чисто выбритой щеке, сказала:

— Дорогой, я снова завела с тобой этот разговор, потому что уверена: этой девочке очень нужен дом, мама и тепло семьи…