Дочь воздуха

— Вот глупый! — воскликнула я и, схватив дудочку, поспешила поделиться сказанным с ручьём, который давно уже гневно журчал, требуя посвятить его в детали разговора. Выслушав мой пересказ, русалки засмеялись так весело, как умеют смеяться только дочери вод. — Зачем тебе топить гитару? Ты можешь просто на ней сыграть. Для русалок нет ничего важнее музыки, им скучно плясать под одно только пение, а играть они не умеют.

— Тебе бы стоило сказать об этом сразу, — проворчал чёрный волшебник. Я пожала плечами.

— Если твоя игра и пение им не понравятся, тебе уже никто не поможет. Поэтому стоило припасти на всякий случай и другой подарок. Сейчас-то уже поздно бежать. Они знают, что ты заранее не озаботился.

— Обязательно было говорить! — рассердился маг. Я отвернулась и снова заговорила с ручьём. Мне было что обсудить с водными сестрицами и без смертного мужчины.

— О чём ты с ними шепчешься? — не вытерпел Рейнеке.

— Обо всём на свете, — повернулась я к нему. — Они рассказывают, новости, которые приносит ручей, а я — о том, что видела на берегу.

— И много ты видела? — немедля поинтересовался маг.

— Немного, — признала я. — Так я им и сказала.

— А они?

— Они видели многое, — честно ответила я. — Но тебе вряд и будут интересны новости ручейка.

— Не хочешь отвечать? — догадался маг.

— Не хочу, — помедлив, признала я. Я кое о чём попросила дочерей воды, и рассказывать об этом человеку не имело смысла.

— Твоё право, — медленно проговорил волшебник, пристально меня разглядывая. — Давай тогда поговорим про русалок. Это правда, что ими становятся утопленницы и девушки, которых они же сами заманивают на дно?

— Ты невозможен, сын земли, — всплеснула я руками. — Откуда ты взял эту чушь?

— Все так говорят, — пожал плечами Рейнеке. — Неужели неправда?

— Только эльфы могут принимать смертных и делать их частью своего народа! — рассердилась я. — Ни русалки, ни сильфы на это неспособны! Не знаю, о чём рассказывают люди, но дочери воды, разумеется, родятся от дочерей вод, и не пополняют свои ряды за счёт…

— Русалки ведь все женщины, — прервал меня Рейнеке. — Или среди них и мужчины водятся?

— Нет, мужчин среди них нет, — отвергла я это предположение. И, разумеется, волшебник немедля заинтересовался:

— Тогда как же у них рождаются дети?

— Всё-то тебе хочется знать, — досадливо проворчала я.

— А это тайна? — уточнил смертный, раздосадовав меня ещё больше.

— Да не тайна, просто…

— Не продолжай, я угадаю, — прервал меня человек. — Они рожают дочерей от тех мужчин, с которыми танцуют на берегу?

— Разумеется, — кивнула я. Рейнеке кивнул в ответ, но, словно бы не удовлетворившись собственным объяснением, продолжал на меня смотреть, и я добавила: — Они же не как люди… они икру мечут, эти русалки. Тысячи икринок — и эта только одна, а ведь в каждом ручье их живёт по две, по три, а ещё с морей приплывают…

— На нерест? — хмыкнул волшебник. Я снова кивнула.

— Ну… да. Русалки мечут икру только в пресной воде, и морским было бы худо, если бы их не пускали бы в реки и озёра.

— Тысячи икринок! — оценил Рейнеке. — За один год русалки должны бы заполонить весь мир. Или не все выживают? В воде ими кто-нибудь питается?

— А что толку? — отмахнулась я. — Даже рыбы сделаны из земли, но русалки — водные создания, и им ничего не сделается, даже если ты проглотишь её целиком.

— Значит, их не едят, — подытожил смертный. — Но что тогда? Как спасти мир от русалочьего засилия?

Против воли я засмеялась.

— Ты как скажешь… Икринка — это капелька воды, не более. Она должна пройти длинный путь, пока её не проглотит женщина, способная стать матерью будущей русалке. Уже познавшая мужчину, но не имеющая собственных детей — это обязательное условие. Такая женщина зачнёт и родит девочку, совершенно обычного ребёнка. Разве только глаза будут беспокойные, ну, и у воды будет просиживать стражу за стражей, но мало ли у кого какие причуды… А однажды весной, когда будет половодье, и дочери вод запоют особенно громко, дитя не вернётся в свой дом на суше — она уйдёт в воду и станет русалкой — такой, как ей и полагается быть по праву рождения.

— Ужасно! — выговорил смертный после долгого молчания. — И что станется с её бедной матерью?

— С матерью? — удивилась я. Такие вещи никогда не интересовали русалок, и мне о них не рассказывали. — Не знаю, наверное, будет жить, как раньше жила… Какое это имеет значение?

— Значение?! — гневно переспросил Рейнеке, но, встретив мой удивлённый взгляд, махнул рукой и отвернулся. Ручеёк тем временем вновь потребовал пересказать разговор, и, услышав мой ответ, зажурчал ещё веселее прежнего.

— Что они говорят? — не удержался от вопроса волшебник.

— Грозятся, — пожала плечами я. — Говорят, если я буду всем рассказывать тайны их рода, они могут поведать кое-что интересное и о моей родне.

— А о твоей родне можно рассказать не менее интересно, Лика? — осведомился Рейнеке.

— Вот уж не знаю, — хмыкнула я. — Мы никого не трогаем, живём высоко над землёй в воздушных городах и замках. Люди не видят нас, и нам нет дела до земных дел.