Дочь убийцы

– Привет. Думаю, мы сможем побеседовать после обеда.

Девочка посмотрела на тесты.

– А, это, – сказал Малкольм. – Я намерен уделить немного времени новым подопечным Рамоны.

Намерен. Не должен. Значит, это его выбор. Он предпочел быть с этими странными детьми в странных одеждах.

Грейс отвернулась.

– Давай в час дня? – крикнул ей вслед психолог. – Хочу послушать, как тебе понравились материалы по антропологии.

Блейдс не ответила. В глазах у нее щипало, а грудь словно сжимало тисками.

Она читала об этом, а теперь почувствовала сама. Ревность.

И постаралась в час дня оказаться где-нибудь подальше от дома.

* * *

Малкольм разыскал ее в половине третьего. Она читала, укрывшись за старыми дубами у дальней стороны заросшего зелеными склизкими водорослями бассейна и прислонившись спиной к шершавой коре. Какое-то время компанию ей составлял Бобби. Он сидел, сгорбившись, на площадке перед бассейном, болтал ногой в воде и смеялся, а Рамона держала его за локоть, чтобы он не упал.

Последним увлечением Грейс была толстая книга о пауках, написанная биологом из Оксфордского университета в Англии. Она читала о тарантуле, у которого имелись клыки и который подстерегал свою добычу в засаде. Самки тарантула к тому же носили яйца – своих детей – на животе. Они много убивали для того, чтобы оставаться здоровыми, и значит, были хорошими матерями…

Блейдс не заметила, когда ушли Рамона и Бобби, потому что погрузилась в рассказ о размножении тарантулов.

В половине третьего ей захотелось пить. Предполагая, что Малкольм уже уехал, она направилась к дому, чтобы взять сок. Но психолог вышел из парадной двери и с улыбкой повернулся к ней:

– Вот ты где! Есть время для антропологии?

– Я устала, – сказала Грейс и вошла в дом.

* * *

На следующий день Блюстоун приехал раньше обычного, когда все еще сидели в кухне. Грейс ковыряла безвкусную яичницу, Бобби сражался со своим напитком, а новенькие, так и ходившие в своих странных одеждах, уничтожали огромные порции салата.

Сэм перестал смотреть на Блейдс с плотоядной улыбкой, поскольку она не обращала на него внимания. Когда их взгляды встречались, он зевал и хихикал. Тай и Лили все так же смотрели на всех испуганными глазами и жались друг к другу. Эти двое, казалось, считали, что только они являются братом и сестрой, исключив Сэма из своего круга.

Когда Малкольм вошел на кухню, помещение как будто уменьшилось в размерах.

– Опять? – хныкающим голосом протянул Сэм.

– Только если ты не против, – сказал психолог. – Но теперь мне нужно посоветоваться с Грейс.

– Посоветоваться, – повторил за ним подросток.

– Это значит…

Сэм рассмеялся.

– Я знаю, что это значит. Только не понимаю, о чем можно советоваться с ней.

Профессор выпрямился, став еще выше. Его губы шевелились, словно он пытался придумать ответ. Но затем он повернулся к Грейс:

– Если у вас есть время, мисс Блейдс.

– Мисс Блейдс, – повторил Сэм.

Лили тихонько захныкала. Сэм резко повернул голову и посмотрел на нее. Маленькая девочка тут же умолкла. Широко раскрытые глаза Тая наполнились слезами, и Грейс захотелось сказать ему, что все будет хорошо. Но она подумала: «Наверное, это будет неправдой», – и снова принялась за яичницу.

– Грейс? – снова обратился к ней Малкольм.

– Да, сэр.

– Если ты свободна…

– Конечно. – Блейдс кивнула и вышла из кухни.

– Кое-кто у нас очень важный, – сказал Сэм и засмеялся. Смеялся он один.

* * *

Устроившись в гостиной, психолог сказал:

– Скоро они уедут.

– Кто?

Слабую улыбку Малкольма нельзя было назвать радостной.

– Точно. Ладно, тогда перейдем к так называемым первобытным племенам Борнео и Суматры. Что ты думаешь об их…

Следующий час Грейс слушала, комментировала и говорила Блюстоуну то, что, по ее мнению, он хотел услышать. Ревность ее ослабла, но теперь ей наскучили его пространные тирады и хотелось побыть одной.

Тем не менее Блейдс не уходила. Профессор сделал для нее много хорошего, и, похоже, скоро он снова станет ей интересным.

Следующим утром Грейс проснулась очень рано, в шесть часов, немного почитала, а потом спустилась на кухню. Проходя мимо комнаты новых воспитанников, она услышала детский плач – это была девочка, Лили, – а затем более грубый голос, приказывающий ей заткнуться.

Грейс налила себе молока и стала ждать Рамону. Когда в семь часов хозяйка дома не появилась, она заволновалась, не случилось ли чего – в последнее время миссис Стейдж выглядела усталой и принимала больше таблеток. В семь пятнадцать Блейдс решила, что нужно постучать в дверь Рамоны. Конечно, это против правил, но…

Ее размышления прервал ужасный шум на втором этаже. Она вскочила.

Снова плач. Но уже не Лили.

* * *

Дверь в комнату Бобби была распахнута. Рамона стояла у его кровати, все еще в ночной рубашке. Рот у нее ввалился и выглядел как-то не так – Грейс поняла, что она не вставила зубы. Старая женщина была босиком. Цепочка с очками для чтения свисала на ее плоскую грудь. Она стонала, дергала себя за волосы и смотрела на Бобби диким, испуганным взглядом.