Дочь солнца. Хатшепсут

   — Она не бесплодна! — сказал молодой человек. В его глазах вспыхнул гнев, но тут же сменился другим, более спокойным чувством. — Честно говоря, когда мы обручились, моя жена была ещё совсем девочкой. Теперь ей девятнадцать, но я потратил слишком много времени, считая, что она всё ещё ребёнок. — Он посмотрел на другую сторону улицы и внезапно сказал, не дав корзинщику времени задать следующий вопрос: — Посмотрите-ка на этого нищего. Разве на нём не воинские сандалии?

Корзинщик сразу выпрямился и потянулся за тростником.

   — A-а... это молодой Уп-вет. Кажется, когда-то он был телохранителем Прекрасного Бога.

   — А сейчас стал оборванцем, — задумчиво сказал молодой человек. — Все почти забыли, что такое полные казармы и солдаты, одетые не в лохмотья.

Наступило неловкое молчание.

-Ну, — торопливо сказал старый Ранофер, — пойду-ка я. Нет времени стоять да целый день чесать языком...

   — Постой, старина, — окликнул его гончар из соседней палатки. — Глянь-ка, идёт твой родственник, ткач.

Врач ахнул и тревожно посмотрел в ту сторону, куда указывал гончар.

   — Ну, сейчас мы всё узнаем.

Он заторопился на улицу и перехватил мужчину средних лет с унылым лицом и вислым животом, пробивавшегося сквозь толпу. Через плечо ткача был перекинут узелок.

   — Это Минемхаб, ткач, — объяснил корзинщик, увидев в глазах молодого человека немой вопрос. — Он ездил в Гермонтис, чтобы попытаться получить долг с великого вельможи Каутефа.

   — Судя по его виду, он не преуспел, — заметил Тот.

   — Нет. Я знал это заранее. Бедняга! Пойдём послушаем, что он расскажет.

Вокруг ткача, положившего узелок к ногам и что-то грустно объяснявшего Раноферу, уже собралось несколько человек.

   — ...знал, что проку не будет, — говорил он. — Но жена сказала, что от попытки я не обеднею. А я обеднел. Два дебена за проезд и пять потерянных понапрасну дней, пока я ждал приёма...

   — Он не захотел тебя видеть? — спросил гончар.

   — Не он. Его управляющий не пустил меня на порог... Пять кусков отличного холста пропали. Прошло семь месяцев, а я не получил за них ни одной медной монеты.

Молодой человек, до этого внимательно слушавший, наконец открыл рот:

   — А почему ты не подал жалобу в суд визиря?

   — Суд! — Корзинщик уставился на него во все глаза, как и остальные.

   — Друг мой, я бедный человек, — сказал ему ткач. — Этот долг разорил меня. Где я найду средства, чтобы обратиться в суд?

   — Разве справедливость у богатых и бедных разная?

Присутствующие обменялись улыбками.

   — Сразу видно, — сказал корзинщик, — что у тебя нет опыта в таких делах.

Молодой человек тревожно обвёл глазами лица окружающих.

   — Да, опыта нет.

   — Когда человек идёт в суд, — объяснил врач, — ему нужно золото, зерно или кожа, чтобы дать писцу, который составит жалобу. Писец вычтет из этого свою небольшую плату, а остальное передаст чиновнику суда, который возьмёт себе намного больше; остатки пойдут надсмотрщику над чиновниками...

   — Но долг надсмотрщика заключается в том, чтобы не допускать подкупа!

   — Ага... но без этого дела не делаются. Затем надсмотрщик разрешает передать жалобу хозяину записей — единственному человеку, который может вручить её судье. Теперь ты понимаешь, мой друг, что невозможно обращаться в суд без денег.

   — Которых у меня нет, — горестно заключил ткач. — Пойду-ка я лучше домой...

Он вместе с врачом зашагал по шумной улице. Появление богатых зашторенных носилок, которые несли шесть нубийцев, рассеяло остатки толпы. Большинство вернулось к своим сделкам или работе, но кое-кто последовал за молодым человеком и корзинщиком к палатке последнего.

   — И та же самая история происходит со сборщиками налогов, — заметил гончар. — Они берут себе почти столько же, сколько собирают для Её Величества.

   — Ага, это правда, — согласился корзинщик, нырнув под свою гирлянду и снова взявшись за работу. — Они налетают как саранча и жрут всё, что увидят. Единственное средство от них избавиться — это дать взятку. А если говорить о надсмотрщиках, которых присылает визирь, чтобы следить за такими вещами...

   — Ха! Надсмотрщики! — вставил виноторговец. — Они приходят с протянутой рукой, — он красноречиво потёр пальцами, — а уходят богачами и никому ничего не докладывают. Никогда в жизни!

   — Вот именно, — подтвердил корзинщик, глядя на молодого человека, лицо которого приобрело отсутствующее выражение.

   — Их нужно наказывать! — разгорячился виноторговец. — Сорок плетей по пяткам — так же, как за любое другое преступление!

Корзинщик пожал плечами.

   — Они подкупят палачей и снова примутся за старое. Наказывать их бесполезно.

   — Им нужно лучше платить, вот что, — вдруг сказал молодой человек.

И снова все посмотрели на него с недоумением. Тот обвёл их взглядом, затем наклонился и облокотился об угол палатки.