— О, это была просто пустая болтовня. Кроме того, у него же нет мрачных тайн.
— И все же…
— Я думаю, у него получится хороший портрет. Некоторые его работы просто изумительны.
— Он, наверное, очень часто писал свою жену.
— О, да. Она была его главной моделью. Есть несколько очаровательных полотен. Жаль, что столько шума устроили вокруг портрета Ларса Петерсона. По-моему, многие работы Жерара не хуже. Просто, все дело в личных вкусах критиков.
— Нам он ни одного из ее портретов не показывал.
— Я думаю, ему не хочется ворошить старые воспоминания. До сих пор… все так свежо. Но вы должны позволить ему написать вас.
— Да, пожалуй, это будет довольно занятно.
— Мы все устроим. Нам придется приехать в Париж еще. Сейчас я не могу больше задерживаться, чтобы не оставлять слишком надолго дом. Поэтому мы должны вернуться. Но через несколько недель мы приедем снова. Я бы тогда поехала вместе с вами, и вы могли бы каждый день ходить к нему в студию. Он предпочитает работать с утра. В это время самое лучшее освещение. Да, конечно же, мы все устроим. Скажем, недели через три.
Эта перспектива не на шутку взволновала меня. Жизнь богемы казалась мне необыкновенно интересной и притягательной. Меня занимали разговоры Жерара и, я была уверена, что у него много друзей, таких же занятных как Ларе Петерсон.
Когда мы вернулись в Мезон Гриз, оказалось, что меня ждет письмо. Оно было от Лайзы Феннел.
Я узнала ее почерк, и мне стало как-то не по себе. Поездка в Париж помогла мне отойти немного от моего прошлого. Конечно, обстоятельства способствовали этому, особенно моя встреча с Жераром и возможность заглянуть в его жизнь.
Я сочувствовала ему. Он потерял свою молодую жену, так же как я потеряла любимого человека, который так и не стал моим мужем, поэтому мне казалось, мы с ним как бы друзья по несчастью.
А это письмо возвращало меня в прежний мир, из которого лишь так недавно мне удалось вырваться.
Я пошла к себе в комнату, чтобы никто не помешал мне прочесть письмо.