— Мудрейшие слова! — воскликнул он чуть насмешливо. — Ну, хорошо, вот вам, пожалуйста, — это консьерж. Вот натурщица, которую иногда мы приглашаем. Немного схематично, да? А это madame le concierge. Слишком привыкла позировать, не совсем естественна.
Я нашла его работы очень интересными. Он показал нам также несколько пейзажей Парижа: Лувр, сады Тильюри, улица; был и пейзаж, изображавший Мезон Гриз — с лужайкой и нимфами на пруду. Когда, перебирая холсты, он достал пейзаж Мулен Карефур, я немного растерялась.
— Мельница, — сказала я.
— Это старый этюд. Я написал его несколько лет назад. Вы узнали ее.
— Мари-Кристин возила меня туда.
Он перевернул холст лицом к стене и показал мне другую картину — портрет женщины за рыночным прилавком, продающую сыр.
— Неужели вы пишете картины, сидя прямо на улице? — спросила я.
— Нет. Я делаю наброски, а потом прихожу домой и работаю с ними. Конечно, не совсем то, чего бы хотелось, но тоже необходимо.
— Как я понимаю, портреты — ваш конек?
— Да, меня привлекает человеческое лицо. В нем можно увидеть так много, если умеешь смотреть. Однако большинство людей предпочитают скрывать то, что могло бы оказаться самым интересным.
— Значит, когда вы пишете портрет, вы стараетесь отыскать то, что спрятано?
— Если хочешь написать по-настоящему хороший портрет, нужно хоть немного знать о своей модели.
— И всех людей, которых вам приходилось изображать, вы изучали.
— Можно подумать, ты теперь настоящий детектив, — сказал Робер, — столько всего знаешь о людях, с которых пишешь портреты.
— Не совсем так, — смеясь, возразил ему Жерар. — Все, что я знаю, важно только для меня одного. Эти знания остаются при мне, пока я работаю над портретом. Я хочу, чтобы мои картины были правдивы.
— А вам не кажется, что людям хочется выглядеть на портретах не такими, каковы они на самом деле, а какими они бы хотели быть? — спросила я.
— Модные художники именно так и делают. Я не из их числа.
— Но если приукрашенный портрет доставляет удовольствие его владельцу, что в этом дурного?
— Ничего. Просто это не то, чем я хочу заниматься.
— А я бы хотела, чтобы меня приукрашивали, — сказала Мари-Кристин.
— Осмелюсь предположить, что большинству людей этого хочется, — добавила Анжель.
— Вы считаете, что вам в самом деле удается проникнуть в людские тайны, которые они пытаются скрыть? — спросила я.
— Возможно, не всегда. Но художник-портретист обычно обладает живым воображением, и то, что ему не удается раскрыть, он придумывает.
— И при этом не всегда находит правильный ответ.
— Важно найти хоть какой-то ответ.
— Но ведь если ответ неправильный, это может означать, что все его усилия были напрасными.
— Но ему доставляет наслаждение сам процесс.
— Мне кажется, — сказал Робер, — если при написании портрета приходится подвергаться такому скрупулезному анализу, следует хорошенько подумать, прежде чем соглашаться.
— Я вижу, у вас сложилось обо мне неверное представление, — смеясь заметил Жерар. — Я говорил всего лишь об упражнении, которое художник выполняет для собственного удовольствия. Оно совершенно безобидно.
На стеклянную дверь, выходящую на плоскую крышу дома, упала тень, и я разглядела чью-то фигуру. Человек огромного роста заглянул в комнату.
— Привет, — сказал он по-французски с сильным акцентом.
— Проходи, — сказал Жерар, хотя в его приглашении не было надобности, так как посетитель уже вошел в комнату.
— Извините, я помешал, — сказал вошедший, улыбнувшись и окинув нас быстрым взглядом. Это был очень светлый блондин лет двадцати семи с поразительно голубыми глазами. В нем чувствовалось что-то подавляющее — и не только из-за его роста. Его властная натура видна была во всем.
— Ларе Петерсон, мой сосед, — представил его Жерар.
Я слышала раньше это имя. Это он писал портрет Марианны.
Жерар представил ему меня. С другими новый гость, видимо, уже был знаком.
— Какое удовольствие вновь видеть вас всех, — сказал Ларе Петерсон. — Вы должны простить меня за это вторжение. Я пришел одолжить немного молока. У тебя не найдется, Жерар? Если бы я знал, что у вас тут семейная встреча, я бы выпил кофе без молока.
— У нас тоже есть кофе, — сказала Анжель. — Правда он, наверное, немного остыл.
— Все равно, не откажусь.
— Молоко тоже есть.
— Благодарю, вы очень любезны.
— Садитесь, пожалуйста, — пригласила его Анжель, и он сел на кушетку рядом с Мари-Кристин.
— Вы ведь тоже художник, да? — спросила она.
— Пытаюсь им быть.
— И вы живете в соседней студии, а пришли через крышу.
— Да, но это не так уж рискованно, как может показаться. Мы спокойно ходим по этой крыше, там даже есть специальный проход из студии в студию. Моя студия точно такая же, как эта. Они парные.
Анжель налила ему кофе, за которое он подчеркнуто любезно поблагодарил.
Мне показалось, что Жерар слегка раздосадован появлением своего соседа. Нужно признать, его приход произвел немедленный эффект. Он сразу завладел инициативой в разговоре, много внимания уделяя себе, рассказывая, как был студентом университета в Осло, а потом вдруг ему пришло в голову стать художником.