Деймон сделал глубокий вдох:
— Скажите, а что такое Брайарвуд?
— Мерзкое место, если хочешь знать мое мнение. Впрочем, здесь оно никого не интересует, — рявкнула женщина и поспешила улыбнуться Деймону.
— Но что это такое?
Вздохнув, кухарка принесла чашку кофе и для себя, а затем села за стол напротив гостя.
— Ты ничего не ешь, — рассеянно заметила она, прихлебывая напиток.
Деймон покорно откусил кусок, ожидая ответа.
— Это больница для нервных, беспокойных детей, — наконец произнесла кухарка. — Похоже, многие юные ведьмы, едва преодолев порог юности, страдают от различных расстройств, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Но мисс Джанелль то и дело отправляли туда с тех пор, как ей исполнилось пять, — и всего-то за то, что она выдумывала красочные истории о единорогах и драконах и тому подобных существах. — Кухарка многозначительно кивнула в сторону двери, ведущей в дом. —
Деймон доел сэндвич и осушил остаток кофе.
— И как долго ее здесь уже нет?
— С ранней весны. Она ужасно рассердила их в этот последний раз. Поэтому ее и держат там так долго.
Губы Деймона искривились от отвращения.
— Благая Тьма, что может наговорить маленький ребенок, чтобы взрослые решили посадить его под замок?!
— Она сказала… — Кухарка заметно нервничала и успела опять расстроиться. — Сказала, что лорд Бенедикт ей никакой не отец. Она сказала, что Князь Филип…
Деймон клокочуще выдохнул. Да, судя по результатам наблюдений за отношениями в этой семье, подобное заявление могло привести в ярость всех поголовно. И все же…
Повариха печально посмотрела на него и снова наполнила кружки кофе.
— Если хочешь, могу рассказать тебе кое-что о мисс Джанелль.
Деймон кивнул.
— Два года назад, — начала женщина, — один Предводитель, которому служила моя дочь, решил, что ему нужна девица покрасивее, и выставил ее вместе с ребенком, которого она родила от него. Они пришли сюда ко мне, поскольку больше идти было некуда, и леди Александра позволила им остаться. Моя девочка, очень переживавшая и совсем несчастная, исполняла какую-то легкую работу в покоях наверху и помогала мне на кухне. Моя внучка Люси — хорошенькая, милая малышка — по большей части оставалась со мной на кухне, хотя мисс Джанелль всегда приглашала ее поиграть, когда выходила с сестрой на улицу. Моей внучке не нравилось оставаться в саду одной. Она была в ужасе от гончих лорда Бенедикта, и мальчишки, ухаживавшие за собаками, всегда дразнили ее, зная, как она боится. Иногда они даже специально злили псов и спускали с поводка, чтобы они гонялись за ней.
Но однажды это зашло слишком далеко. Собак почти не кормили, потому что хозяин собирался на охоту, поэтому они были злее, чем обычно, да и мальчишки тоже постарались. Вожак стаи сорвался с поводка, помчался за Люси и загнал ее в сарай. Она оступилась, и пес набросился на бедняжку, вцепившись ей в руку. Услышав страшные крики, мы с дочерью тут же помчались туда, и Эндрю, очень хороший мальчик, и сейчас работающий на конюшне, тоже прибежал.
Люси лежала на полу, громко крича, пока эта собака рвала ее руку, и тут неожиданно появилась мисс Джанелль. Она сказала псу несколько странных слов, и тот тут же отпустил мою внучку и уполз на место, поджав хвост.
Люси была в ужасном состоянии. Вся рука разорвана собачьими зубами, местами торчали осколки кости. Мисс Джанелль велела Эндрю как можно быстрее принести ведро воды, а сама опустилась на колени возле моей внучки и начала разговаривать с ней, спокойно-спокойно. Люси сразу же перестала кричать. Тут вернулся Эндрю с водой, и мисс Джанелль достала огромную овальную миску откуда-то, уж не знаю, где она ее взяла. Мальчик налил туда воду, и мисс Джанелль прижала к себе таз на несколько минут — просто держала его в руках, а от воды неожиданно повалил пар, как будто миску над плитой повесили. Тогда она осторожно опустила руку Люси в таз, вынула какие-то листья и порошки из кармана и высыпала их в воду. Она не позволяла моей девочке шевелиться, только тихо пела все время. Мы ничего не могли сделать и поэтому стояли неподвижно и наблюдали за ней. Было бессмысленно вести девочку к Целительнице, даже если бы мы наскребли нужную сумму. Я это прекрасно понимала — рука была уж слишком сильно повреждена. Лучшее, что сделала бы Целительница, — отняла бы ее. Поэтому мы все смотрели — и я, и моя дочь, и Эндрю. Почти ничего не разглядели, правда, уж больно мутной вода стала от крови.