Дочь Голубых гор

Не договорив, Кажак поднес ко рту чару; тем временем Кернуннос обдумывал его слова, а все присутствующие передавали их друг другу: одни – с негодованием, другие – с насмешливой улыбкой, третьи – с нескрываемым интересом. Эти скифы, оказывается, еще более невежественны, чем представлял себе главный жрец, но, пожалуй, не столь опасны, как он предполагал. Они не имеют истинного понятия о царстве духов. Несколько богов, в которых они верят, хорошо известны и кельтам, но под другими именами; их всего малая горстка среди бесчисленных проявлений Великого Огня Жизни, которых люди должны чтить, если хотят сохранить свое не слишком прочное место среди составляющих одно целое сил природы. Все это означает, что невежественные скифы не представляют собой никакой угрозы.

И все же среди названных Кажаком как почитаемые, два понятия вызвали у жреца серьезное беспокойство.

Война.

Дружба.

Каким духам они подвластны? Как нужно с ними обходиться? Как управлять ими?

Мысли Кернунноса сосредоточились только на этом.

ГЛАВА 10

В дверь вошла женщина, объявившая, что все приготовления к пиршеству, которое должно состояться на площади в честь скифов, закончены. Она нараспев произнесла знакомый призыв:

– Скоро уже ночные тени поглотят день; поэтому разведем костры, чтобы оттеснить мрак, споем песни вместе с нашими друзьями, разделим с ними мясо и вино.

– Пойдем поедим мясо, выпьем еще вино, – с энтузиазмом подхватил Кажак, вспрыгивая на ноги. Он покинул дом для гостей куда более охотно, нежели вошел в него.

Кернуннос пожалел, что они должны будут выйти на площадь. В свободной атмосфере большого пиршества – а на этом пиршестве могут присутствовать все желающие – скифы, несомненно, упьются так сильно, что до следующего утра не будут представлять никакой опасности, зато и разговаривать с ними на сколько-нибудь разумном уровне будет невозможно. А Кернуннос хотел еще многое разузнать об этих всадниках.

Этот Кажак является носителем странных обычаев и вселяющих тревогу влияний. Кернуннос был убежден, что их приезд к кельтам может иметь разрушительные, далеко идущие последствия. Они прибыли слишком быстро после перехода могущественного вождя в другой мир и введения нового ритуала; это процесс болезненный, требующий значительного времени для исцеления.

Но времени для исцеления уже не оставалось, Кажак находился в селении, и было очевидно, что на кельтов произвели сильное впечатление его лошади с их седлами, его украшения, оружие, удобство одежды, которую он называл «шароварами», количество имевшегося у него и его людей золота, явно заработанного не мирной торговлей. Бери, и айда. А описанием своего разбойного образа жизни Кажак явно растревожил молодых людей, отгороженных от внешнего мира этими вечными горами.

Кернуннос решил, что с его стороны будет предусмотрительным изучить чужеземцев и создать какое-нибудь магическое средство против их влияния, пока оно не стало слишком сильным, настолько сильным, что могло бы нарушить привычный узор их существования.

Центр поселка был озарен оранжевым сиянием большого пиршественного костра. В воздухе висел запах жарящегося мяса и тающего сала. Люди, смеясь, выходили из домов; одеты они были в лучшие льняные одежды, а поверх них – наброшенные на плечи, теплые и яркие, всех цветов, шерстяные накидки.

Это был великолепный вечер. Кельты готовы были устраивать пиры по любому поводу, любой праздник они готовы были использовать для того, чтобы наслаждаться всеми радостями жизни. Казалось, весь воздух был пронизан искрами их энергии, веселого воодушевления, несравненной любви к жизни, которая дополнялась полным пренебрежением к смерти.

Кельты.

Скифы с легкостью влились в их общество. Они словно бы нашли потерянных братьев; общность их характеров помогла преодолеть разницу между культурами. И у тех, и у других были страстные натуры, безудержные в радости и горе, которые лишь придавали остроты друг другу.

Определенное недоверие все же оставалось, ибо это были люди, привыкшие к осторожности, но какое-то особое магическое очарование празднества помогало преодолеть разделительные барьеры. Всадники даже стали оправляться от сильного изумления, вызванного участием в нем женщин, они с восхищением, хотя и исподтишка, следили за их стройными фигурами.

Молодой мощный скиф по имени Дасадас, который произвел на всех большое впечатление неимоверным количеством выпитого им вина, жестами объяснил, как у скифов совершается обряд побратимства. Для ясности Дасадас и добровольно вызвавшийся шахтер продемонстрировали его, порезав себе руки, накапав кровь в вино и выпив под ободряющие крики собравшихся.

Кельты любили подобные драматические жесты.

Вскоре вокруг каждого скифа собрались небольшие группы кельтов, которые ощупывали их одежды, восхищались их украшениями с незнакомыми фигурками животных, интересовались кочевой, в вечных переездах, жизнью.

Кернуннос был явно расстроен.

Он подошел к Таранису.

– Мне очень не нравятся эти всадники, – сказал он мрачно. – Они опасны.

– Опасны? Но ведь их всего четверо.