Дочь дыма и костей

— Насчет волос. Я их не крашу. Просто загадала желание, чтобы они были такого цвета. И говорю я на двадцати шести языках. В основном это тоже желания. Тебя никогда не удивляло, что я общаюсь на чешском? Ну кто говорит на чешском, кроме чехов? Бримстоун сделал мне подарок на пятнадцатилетие — я как раз собиралась переезжать сюда. Ах да, помнишь случай с малярией? Я заразилась в Новой Гвинее. Редкая гадость. А однажды в меня стрелял какой-то ублюдок — по-моему, я его прикончила, и ничуть об этом не жалею. По какой-то неведомой причине меня хотел убить ангел — самое красивое существо из всех, что я когда-либо видела, но и самое жуткое. Впрочем, человек-волк тоже на кого угодно нагонит страху. А еще я ужасно разозлила Бримстоуна, и он меня выгнал прочь, а когда я добралась до дому, то встретила Каза и швырнула его через стеклянную дверь — весьма кстати, потому что нечем было ее открыть. — Она помолчала. — Так что вряд ли он попытается впредь меня пугать. И это единственная приятная новость.

Зузана ничего не ответила. Отодвинула стул, натянула сапоги, притопнув обеими ногами, и наверняка ушла бы навсегда, если бы в это мгновение что-то не застучало в балконную дверь.

Забыв о ранах, Кэроу вскрикнула, вскочила с кровати и устремилась к балкону. Это был Кишмиш.

Кишмиш, объятый огнем.

Он умер у нее на глазах. Она сбила пламя и держала обугленное тельце, бешеное сердцебиение прерывалось долгими паузами, а она, склонившись над ним, повторяла:

— Нет, нет, нет, нет, нет…

Раздвоенный язык то и дело высовывался из клюва, неистовый щебет стих вместе с ударами сердца.

— Нет, нет, нет, Кишмиш, пожалуйста…

Он умер. Кэроу, ссутулившись, держала его в руках. Ее бесконечные «нет» превратились в шепот, однако остановил ее только тихий голос Зузаны:

— Кэроу?

Кэроу подняла глаза.

— Что это?.. — Дрожащей рукой Зузана указала на безжизненное тельце Кишмиша. — Это… похоже на…

Кэроу молчала. Вновь опустив взгляд, она попыталась осознать, что значит эта внезапная смерть. «Он прилетел, охваченный огнем, — думала она. — Прилетел ко мне».

Что-то было привязано к его ноге: обугленный клочок плотной почтовой бумаги, который рассыпался от прикосновения, и… что-то еще. Пальцы дрогнули, когда она, отвязав вещицу, взяла ее в руки. Сердце подпрыгнуло от внезапного приступа страха: Кэроу с детства запрещалось трогать ее.

Это была «счастливая косточка» Бримстоуна.

Ее принес Кишмиш. Охваченный пламенем.

Где-то далеко взвыла сирена, и Кэроу наконец уловила связь, которую не мог установить разум. Огонь. Выжженный отпечаток руки. Портал. Кэроу бросилась в квартиру, натянула сапоги и куртку. Зузана вертелась рядом, не переставая задавать вопросы:

— Кэроу, что случилось? Что?..

Но Кэроу словно не слышала.

Она выскочила в подъезд и припустила вниз по лестнице, сжимая в руках Кишмиша и косточку. Зузана не отставала. Они добежали до маленькой дверцы в квартале Йозефов, служащей порталом Бримстоуна в Праге.

Бело-голубое пламя не гасло под струями пожарных брандспойтов.

В то же самое время, хоть Кэроу и не знала этого, по всему миру помеченные черными отпечатками двери были объяты яростным огнем. Пламя не утихало, но и не распространялось. Уничтожив двери, а с ними и колдовство, оно сходило на нет, оставляя обугленные дыры в десятках зданий. Металлические двери плавились, а у наблюдавших за пожаром зевак еще долго мерцали перед глазами силуэты огненных крыльев.

Кэроу тоже увидела эти силуэты и поняла: путь в другой мир уничтожен, а она брошена на произвол судьбы.

Жила-была маленькая девочка, которую воспитывали монстры.

Но ангелы уничтожили вход в их мир, и девочка осталась одна-одинешенька.

21 В надежде есть свое волшебство

Однажды в детстве Кэроу потратила целую пригоршню скаппи, чтобы разгладить рисунок, на который случайно села Ясри. Складочка за складочкой, желание за желанием — Кэроу трудилась усердно и сосредоточенно, изо рта то и дело высовывался кончик языка.

— Готово! — Она гордо подняла вверх свою работу.

Бримстоун издал звук, похожий на рычание недовольного медведя.

— Что? — требовательно спросила восьмилетняя Кэроу, темноволосая, темноглазая и худенькая, как тень от саженца. — Жалко ведь, хороший рисунок.

Рисунок действительно был хороший. Она изобразила себя в виде химеры, с крыльями летучей мыши и хвостом лисицы.

Исса восторженно захлопала в ладоши.

— А тебе пойдет лисий хвост! Бримстоун, можешь дать ей хвост, хотя бы на сегодня?

Кэроу предпочла бы крылья, хотя знала, что ей не достанется ни того, ни другого.

— Нет, — устало вздохнул Продавец желаний.

Исса настаивать не стала. Обняла Кэроу, поцеловала в лоб и повесила рисунок на видное место. Но Кэроу мысль понравилась, и она спросила:

— Почему нет? Всего лишь один лакнау…

— Всего лишь? — рассердился Бримстоун. — Что ты знаешь о том, чего стоят желания?

Она с готовностью перечислила все монеты желаний по порядку:

— Скаппи, шинг, лакнау, гавриэль, бруксис!