Дочь

Мальчики смущенно отмахивались от поздравлений. Эд стоял потупившись. Тео выглядел потрясенным. Тэд гордо улыбался.

Во втором акте Мария в исполнении Наоми снова нас удивила. Это была не несчастная плачущая Джульетта, а разгневанная, жаждущая мести женщина.

На кухне Наоми встретили аплодисментами. Обнимая дочку, я прижалась щекой к ее щеке и снова ощутила запах алкоголя. Опять? Отстранилась, внимательно ее оглядывая, но она улыбалась другим, а на меня не смотрела. К ней ринулся Тео, обнял, подхватил на руки. Ее рот дрогнул. Подошла Никита, накинула ей на плечи длинный оранжевый шарф, что-то прошептала на ухо, и Наоми рассмеялась.

Мы в ее возрасте иногда выпивали, но внутренний голос нашептывал мне, что тут нечто другое, как-то связанное с остальным: с усталостью, отстраненностью, молчанием, запахом табака. Ладно, подумала я, поговорю с ней позже. Выберу время, когда она не будет такой усталой. А сейчас ее вечер, и мне лучше отойти в сторону.

Ужин был в самом разгаре. Я обходила стол, подкладывая каждому индийские лепешки наан. Наоми и Никита сидели рядом, о чем-то переговаривались, смеялись. Блондинка и брюнетка, красавицы. Чудная пара. А какие подруги – водой не разольешь.

– Когда? – вдруг спросила Никита.

Меня насторожил испуг в ее голосе.

– В четверг, – ответила Наоми и, заметив меня, нахмурилась. – Чего это ты стоишь тут, подслушиваешь? Тебе не обязательно все знать.

Пришлось стерпеть грубость. Такой уж день сегодня.

– Возьми лепешку, дорогая. И ты тоже, Ник. Так что все-таки будет в четверг?

Лицо Наоми напряглось.

– Мы собираемся поужинать после спектакля.

– Но ведь последний спектакль у вас на следующий день, в пятницу.

– Да. И тогда будет вечеринка. А в четверг просто ужин. Соберемся, поболтаем.

– Хорошо, дорогая. Только, пожалуйста, поздно не задерживайся.

Поговорить с ней мне так и не удалось. Во вторник и среду она была занята, а три дня спустя, в четверг, вышла на кухню с пластиковым пакетом в руке, странно улыбаясь. Больше я ее не видела.

Глава 11

Дорсет, 2010

Год спустя

Мэри лежит, ухватившись за край пледа, которым я ее накрыла. Рука маленькая, сухая. Щеки порозовели. Она смущена.

Я ее успокаиваю.

– За время работы врачом общей практики я всякого навидалась. Там на полке лежат таблетки для снижения давления. Оно у вас высокое?

– Когда как, – она улыбается. – Большое спасибо. Вы были очень добры, дорогая.

– Не стоит. – Я иду к двери, Берти, за мной. – Извините, но он съел кошачью еду.

– Чепуха. Мой котенок в последнее время сильно растолстел, – ее бледно-голубые глаза вспыхивают. – Заходите. Попьем вместе чаю.

Я прощаюсь и осторожно закрываю за собой дверь. Вот так совершенно неожиданно у меня появилась приятельница. И лишь потом я осознаю, что в последний час боль, непрерывно терзавшая меня весь год, несколько утихла.

Бристоль, 2009 год

Ночь исчезновения

После ухода полицейских Тэд поднялся наверх немного поспать. А я осталась. Подошла к окну, вгляделась в небо, начавшее постепенно сереть, затем опустила глаза и увидела на подоконнике небольшую стопку тетрадей. На верхней надпись аккуратным курсивом: «Наоми Малколм. Химия». Сверху нарисованы маленькие красные сердечки. Несколько смазались.

Я постояла, прижимая ладонь к мягкой бумаге. И вот тут меня наконец охватил свирепый, беспощадный страх. От неожиданности я покачнулась и отвела голову, как будто уклоняясь от сильного ветра. В груди запульсировало. Начали подкашиваться ноги.

Когда к горлу подступила желчь, меня неожиданно осенило: я чувствую себя умирающей, потому что сейчас умирает она.

Я побежала в туалет и долго стояла над унитазом, вызывая рвоту. Наконец выпрямилась, вытирая рот и подбородок туалетной бумагой. Затем опустилась на колени, положила на крышку руки, а на них голову. В углу, где линолеум соединялся со стеной, был виден желтый обрывок от женской гигиенической прокладки.

Когда я зашла на кухню, уже рассвело. Половина восьмого. Скоро встанут мальчики. Им нужно идти в школу. В голову лезли разные идиотские мысли. Совершенно неуместные. Например, сколько времени уже валяется там этот желтый обрывок. Месяц? Больше? Потом вдруг я начала вспоминать, что происходит с телом, когда человек умирает. Кровь некоторое время еще будет циркулировать по сосудам, пока температура не понизится до определенного уровня.

Я вновь посмотрела на часы. Наоми должна была прийти домой восемь часов назад. Но она жива. Пьет в придорожной закусочной горячий шоколад, или на пляже бегает по мокрому песку, перебрасывается с кем-то фрисби. Когда она вскидывает руки, брюки сползают вниз, и обнажается полоска голой кожи. Она не позвонила, ну и ладно. Я вообще больше никогда не буду на нее сердиться. И, боженька милый, сделай так, чтобы она была жива и здорова, и я обещаю тебе ходить в церковь каждый день до конца жизни.