Дочь

- Товарищ, пожалуйста! Ведь это же историческая личность. С нее, с моей тетушки, Толстой писал Наташу Ростову, вы, наверно, читали его знаменитый роман «Война и мир». - Но, продолжая болтать и упрашивать «товарища», я уже поняла, что он вообще ничего не читал, не хотел слушать и уговаривать его было совершенно бесполезно. Он молчал, курил и хлопал бесцветными глазами. А люди лезли к нему со всех сторон.

- Вот мое удостоверение. Я должен ехать в Курск, - басом рычал толстый человек в синих очках.

Начальник станции быстро взглянул на удостоверение и сделал какую-то пометку.

- Вы не можете мне отказать, вы обязаны, - визжала маленькая женщина в кожаной куртке, с коротко остриженными волосами, похожая на мужчину, - вы должны меня посадить, я командирована партией, я буду жаловаться...

- Подождите! - начальник быстро встал, схватил телефонную трубку, тотчас же положил ее на место и, не оборачиваясь, втянув голову в плечи, быстро вышел из комнаты.

- Не ждите, - сказал один из чиновников, - если он вышел на платформу, значит, теперь уже больше не вернется.

Делать было нечего. Мы двинулись к выходу вместе со всей толпой. Нас остановили.

- Это ваш багаж? Откройте!

- Ой, Саша, какой ужас, они рукописи мои все перемешают.

- Эй вы, буржуи, - кричали на нас позади, - двигайтесь, что ли, весь проход загородили!

- Аль не видишь, бабка-то эта, видно, с того света свалилась, знать, не всех еще буржуев поизничтожили! Черт бы их...

У тетеньки руки так тряслись, что она никак не могла достать ключи из сумки.

- Хлеб везете, муку? Признавайтесь, что ли! - кричал чиновник.

- Ничего у меня нет, - умоляюще шептала тетенька, - ничего, платья, белье...

- Драгоценности есть? Золото, драгоценные камни?

- Нет, нет, ничего такого нет, пустите, пожалуйста... товарищ...

- Какой ужас, Саша, ведь это же настоящие разбойники, - шептала тетенька.

- Шшшш, тише, тише, ради Бога...

Пошарив рукой по дну чемодана и встряхнув несколько тетенькиных поношенных платьев и шалей, «Ладно! - по-начальнически крикнул товарищ. - Можете закрывать!»

Облегченно вздохнув, мы вышли на платформу. Поезд еще не приходил, но народ уже стоял сплошной стеной, напирая друг на друга и стараясь продвинуться вперед. В конце платформы, где толпа была реже, я опять усадила тетеньку и побежала на разведку. Оглянувшись, я прокричала ей несколько ободряющих слов, хотя в душе у меня было очень неспокойно. Такая она была жалкая, напуганная, так резко выделялась из этой серой, грубой толпы в своей старомодной мантилье и фетровой маленькой шляпке с каким-то перышком на голове. А могучий старорежимный носильщик стоял перед ней, как изваяние, защищая ее от напора толпы.

Когда, наконец, поезд медленно подходил к вокзалу, люди точно взбесились, они били, толкали, топтали друг друга, на ходу взбирались на подножки поезда, падали и в несколько минут заполнили весь поезд, взбирались на крыши, повисали гроздьями на подножках. Несколько человек метались по платформе, тщетно стараясь где-то приткнуться, и я металась вместе с ними, как вдруг увидела знакомого кондуктора.

- Ох, как я рада, что увидела вас... Пожалуйста, приткните куда-нибудь мою старенькую тетеньку, помогите, она старенькая, едет в Ясную Поляну.

Кондуктор покачал головой.

- Я бы с моим удовольствием. Сколько раз графа покойного возил, теперь, сами посудите, яблоку упасть негде. Не могу... Рад бы...

- Может быть, в служебное отделение?

- Забито все, - он в отчаянии махнул рукой. По платформе еще бегали люди, надеясь каким-то чудом попасть на поезд. И я носилась вместе с ними, почти потеряв надежду посадить тетеньку. И вдруг я увидала пульмановский вагон.

- Кто в этом вагоне? - спрашиваю.

- Комиссары.

- Впустите меня, я должна поговорить с ними.

- Невозможно.

Я подошла к окну:

- Товарищи, товарищи!

Ответа не последовало.

- Товарищи, кто-нибудь подойдите к окну, срочное дело.

В окне появилась лохматая голова.

- Что такое, товарищ?

- Сестра писателя Льва Толстого, семидесятилетняя старушка, должна сегодня уехать в Ясную Поляну. Толпа ее чуть не задавила, пожалуйста, она немощная, хрупкая, возьмите ее в свой вагон.

Что я болтала, я и сама не знаю, в голове была только одна мысль тетеньку надо посадить и отправить.

- Пожалуйста, товарищи!

- А вы кто такая будете?

- Я дочь Толстого, Александра Львовна.

- Подождите минутку, - лохматая голова скрылась и через минуту снова появилась в окне.

- Ну, так и быть, возьмем вашу старуху, давайте-ка ее сюда!..

Я помчалась на другой конец платформы, где меня ждала тетенька.

- Скорей, скорей, тетенька, идем!

Добежали до пульмана. Тетенька задыхалась, я боялась, как бы у нее не сделался разрыв сердца. Носильщик втянул ее в вагон, я подпихивала ее сзади, едва успели втащить вещи. Третий звонок. Свисток. Тетенька, стоя на платформе, что-то говорила, но что - не было слышно.