Дочь

Мы бессовестно глазели на проходящих японок в ярких кимоно с высокими прическами: "Наверное, гейша", говорили мы друг другу; "А вон тот японец похож на римлянина в тоге".

Наконец, измученные, мы лежали в мягких европейских постелях. Сна не было.

С улицы доносились странные гортанные звуки, где-то протяжно и непривычно ныла на трех нотах струна, мучил тот же пряный, острый запах...

"Цока, цока, цока, цока!" - стучали деревянные сандалии.

"Сыщики"

Когда мы приехали, два японца - один повыше, другой пониже - вошли вместе с нами в переднюю гостиницы. Я покосилась на них. "Корреспонденты"? Но они не подошли к нам, а молча сели, один направо, другой налево.

Они, вероятно, сидели здесь все время, пока мы устраивались в номере. Но как только мы вышли из гостиницы, они молча встали и пошли за нами. Мы покупали фрукты, они стояли тут же и улыбались, мы зашли в аптеку, они за нами. Мы вернулись в гостиницу и пошли обедать в столовую. Японцы проводили нас взглядами и снова уселись на свои стулья в разных концах передней, один направо, другой налево.

Что им нужно?

Обед был европейский, порции казались маленькими, но мы ели много пушистого белого хлеба. Мне все казалось, что вся эта обстановка: и подкрахмаленные салфетки, от которых я давно уже успела отвыкнуть, сползающие с колен на пол, начищенное серебро, тарелки в подавляющем количестве, слишком чистая скатерть, неизвестно зачем поданные чашки с теплой водой - все это было для тех признанных, "порядочных", которых мы видели в поезде и на пароходе, не для нас... Нам это досталось по ошибке.

Мы вышли на улицу другим ходом, прямо из столовой, шутили и радовались, что так ловко обманули присосавшихся к нам японских человечков. Быстро удирая, мы свернули в первый попавшийся переулок, сделали еще два поворота... "Теперь не найдут", - и пошли тише, разглядывая великолепные, выставленные в витринах изделия из точеной слоновой кости: корабли, дома, животные.

- Это возмутительно! - воскликнула я невольно. - Что они к нам пристали?

Японцы стояли рядом с нами и улыбались.

- Простите, может быть, мы могли бы вам помочь? - спросил один из них на чистейшем русском языке, любезно наклоняя вперед корпус. Не отвечая, мы пошли дальше. Я никогда не видала таких нахалов. Мы искали почту и открытки, но спрашивать у этих нахалов мы не хотели.

- Не можете ли вы указать нам, где почта? - обратились мы к проходящему мимо японцу в европейской одежде.

- Почта! - подскочил к нам один из наших преследователей. - Пожалуйста, сюда! - И он пошел рядом с нами. Теперь они оба подошли к нам, похохатывали, кивали, очень довольные, что могут оказать нам услугу.

- Вам нужны открытки? Мы зайдем сейчас, тут есть хороший магазин.

- Пожалуйста, оставьте нас в покое, - сказала я сердито.

- Вот здесь, вправо, виды Токио, снимки со знаменитых японских картин...

Теперь мы ходили по улице впятером. Большие, европеизированные улицы нас не интересовали, мы забирались в узкие, типично японские переулочки, любовались на горевшие цветами бумажные фонарики, на лавочки, заваленные поражающим обилием и разнообразием товаров, на странных невиданных людей. Человечки следовали за нами. Они отстали, только когда мы ушли к себе в номер.

- Кто эти два человека, которые преследуют нас, как тени? - спросила я на другой день у Куроды-сан*.

- Полицейские агенты. Таков обычай в Японии. Они приставлены, чтобы охранять вас.

- Охранять? От кого? Сыщики? Значит, нам не доверяют и следят за нами! Это ужасно неприятно!

- Да... Но это всегда так, полиция особенно тщательно охраняет приехавших из советской России.

- Но неужели правительство может нас заподозрить? Мы же не советские агенты... Может быть, можно попросить снять это наблюдение? - Я возмущалась.

- Нет, это бесполезно, - спокойно возразил Курода. - Они перестанут следить, когда сами убедятся в вашей благонадежности. Но это будет не скоро. Вам придется с этим примириться.

На другой день я подписала договор с газетами "Осака Майничи" и "Токио Ничи-Ничи", и мы поехали в Токио, откуда я должна была начать свое лекционное турне по приглашению этих газет.

Один из полицейских провожал нас в вагоне. Странные это были сыщики. Совсем не такие, как у нас в России. Здесь они не скрывались, не таились. Они явно следили за нами, прилипали как-то, и не было никакой возможности от них отвязаться.

Не успели мы приехать в Токио, как и здесь появился полицейский агент. Он приходил ежедневно. Передней в квартире не было, входная дверь вела прямо в столовую, он входил, садился и просиживал так с утра до вечера.

Я теряла терпение.

- Неужели вы не понимаете, - как-то сказала я ему, - что это неделикатно. Мы хотим обедать, а вы, чужой человек, сидите здесь, навязываете нам свое общество.

Он вскочил.

- Простите, пожалуйста! Solly! - и стал кланяться быстро-быстро, как фарфоровая фигурка. - Я могу посидеть и на дворе.

На другой день шел дождь. Полицейский сидел на скамейке на дворе, ходил взад и вперед, промок, и, в конце концов, мы пригласили его войти в дом.