Добывайки в воздухе

– Ничего не имею против: работы в доме невпроворот, а взаперти я сидела почти всю свою жизнь. Уж такова наша доля, коли родились добывайками.

С минуту Арриэтта молчала, потом заметила:

– У Спиллера же другая доля…

– Сроду ничего не знала об этих диких добывайках! – воскликнула Хомили. – Особая раса, как говорил мой отец, а может, одичавшие домашние добывайки.

– Куда они подевались?

– Разбрелись кто куда, наверно. Попрятались в кроличьих норах и кустах.

– Я имею в виду – отец и Спиллер.

– А… Спустились к ручью посмотреть на причал. И на твоём месте, Арриэтта, я бы легла спать до того, как вернётся отец. Постель уже приготовлена: новые простыни, всё прочее и даже шёлковое пуховое одеяло под покрывалом! – Хомили едва не задохнулась от гордости.

– Они уже идут, – сказала Арриэтта, – я их слышу.

– Скажи им «спокойной ночи» и беги наверх. – Услышав, как щёлкнула задвижка, Хомили понизила голос до шёпота: – Боюсь, ты немного расстроила отца этим своим рассказом о мисс… мисс…

– …Мэнсис, – закончила Арриэтта.

Глава двадцать пятая

Когда Под вместе со Спиллером вошёл в комнату, его лицо как-то странно светилось, и причиной тому были не ночные ароматы листьев и трав и холодная, как луна, вода в ручье. «В нём чувствуется сила и спокойствие, – подумала Арриэтта, подойдя к отцу, чтобы поцеловать на ночь, – но он где-то очень далеко от нас». Ничего не сказав, Под механически клюнул дочь в ухо, но когда она повернулась, чтобы уйти, позвал обратно.

– Минутку, Арриэтта. Садись, Спиллер.

Он подтащил к себе стул, и они опять сели у очага.

– В чём дело, Под? – встревожилась Хомили и, протянув дрожащую руку, привлекла Арриэтту к себе. – Ты что-то там увидел?

– Нет, только луну, воду, двух летучих мышей да предательский дым из нашей трубы.

– Тогда пусть ребёнок ложится спать: у нас был долгий трудный день…

– Я всё это время думал…

– …такой долгий, что кажется, будто прошло целых два, – продолжала Хомили, будто не слышала его. – Я хочу сказать, если оглянуться назад.

Неужели они действительно ещё только сегодня утром проснулись узниками, а сейчас здесь, у себя дома, сидят все вместе у очага?! Этому трудно было поверить. И очаг не такой, как прежде, а куда лучше, а уж о доме таком, как этот, можно только мечтать.

– Возьми свечку, – сказала она Арриэтте, – и иди к себе. Спиллер может спать здесь, внизу. Если хочешь умыться, захвати с собой воду: её здесь теперь хоть отбавляй.

– Это нам не подходит, – внезапно заявил Под.

Все обернулись и посмотрели на него.

– Что именно? – испуганно спросила Хомили.

Под жестом обвёл комнату.

– Всё это. Ничего нам здесь не подходит. Ровным счётом ничего. И Спиллер со мной согласен.

Арриэтта кинула взгляд на Спиллера. И хотя по его лицу было трудно что-то прочесть, заметила упрямый огонёк в глазах и короткий, без улыбки кивок.

– Что ты имеешь в виду, Под? – Хомили облизала вмиг пересохшие губы. – Неужели наш дом?

– Да, именно его.

– Но ведь ты его даже по-настоящему не видел, – возмутилась Хомили. – Ты не пробовал зажигать свет, не включал воду, а наверх даже не поднимался. Ты бы только посмотрел, что они сделали на лестничной площадке, какой там вход к Арриэтте в спальню…

– Это ничего бы не изменило, – упрямо заявил Под.

– Но тебе же здесь нравилось, – напомнила мужу Хомили, – раньше, до того как эта парочка похитила нас. Ты даже свистел и напевал во время работы, как в старые времена в Фэрбанксе. Правда, Арриэтта?

– Тогда мне было неизвестно, – возразил Под, – что эти человеки про нас знали.

– Понимаю… – удручённо проговорила Хомили и уставилась на огонь. Плечи её вмиг сгорбились, кисти вяло повисли.

– Но они не такие, как все, – принялась Арриэтта уговаривать отца. – Не такие, как Мейбл и Сидни. Понимаешь, они ручные: я сама приручила мисс Мэнсис.

– Их нельзя приручить, – не отступал Под. – Рано или поздно они всё равно отбиваются от рук, и, как правило, тогда, когда меньше всего этого ждёшь.

– Только не мисс Мэнсис! – воскликнула Арриэтта.

Под наклонился к дочери и пояснил:

– Это происходит независимо от их желания. Они не виноваты. Здесь они ничем не отличаются от нас: мы тоже никому не хотим причинять зла, однако делаем это.

– Ты никогда никому зла не делал, Под! – запротестовала Хомили.

– Сознательно – нет, – согласился он и посмотрел на дочь. – Арриэтта тоже не хотела причинить нам вред, когда разговаривала с этой мисс, но тем не менее причинала, причём путём обмана. В своём неведении мы строили планы на будущее, трудились, не жалея сил, а Арриэтта всё знала, но скрыла правду. И это не принесло ей радости. Ведь так, девочка?

– Да, – призналась Арриэтта, – но всё равно…

– Ладно-ладно, – прервал её Под спокойно, без укоризны. – Я понимаю, как всё это вышло.

– И она увидела нас раньше, чем мы её.

– Я увидел её сразу, – сказал Под, вздохнув, и посмотрел на свои ладони.

– Но ты не знал, что она видит тебя.

– Ты могла бы мне об этом сказать.

Отец говорил так ласково, что глаза Арриэтты наполнились слезами и она прошептала:

– Прости меня…

Несколько секунд Под молчал, затем сказал:

– Видишь ли, у меня были бы тогда другие планы.