Добыча золотого орла

По приближении патруля, возглавляемого оптионом личной стражи легата, все умолкли. Солдаты остановились неподалеку от сидевших вокруг костра, и оптион выступил вперед.

– Ты центурион Максимий, командир?

– Да.

– Тебе придется пойти с нами. У командующего есть к тебе вопросы.

– Понятно. – На миг Максимий уныло повесил голову, но тут же собрался с духом, подтянулся и кивнул: – Ладно… ладно, идем.

Он поставил на землю свой котелок, поднялся на ноги, отряхивая крошки с перепачканной туники, и даже ухитрился выдавить улыбку.

– Пока, ребята. Туллий!

– Да, командир?

– Останешься пока за меня. Последи за когортой, чтобы был полный порядок. Вернусь – проверю.

– Есть, командир.

Оптион кивнул в направлении кучки палаток, установленных в центре лагеря.

– Иду, иду, – промолвил Максимий с заметным раздражением по поводу такой непочтительности младшего по званию. Центурионы молча проводили взглядами своего командира когорты, удалявшегося под конвоем провостов. Максимий держался прямо и вышагивал, как на плацу.

– Бедолага, – произнес Катон так тихо, что слышать его мог только один Макрон. – На этом и конец его карьере, верно?

– Да, – отозвался Макрон. – Если на свете еще есть хоть какая-то справедливость.

Глава 15

Оптион и провосты вернулись с Максимием только час спустя. Туллий выполнил приказ, и легионеры были готовы к смотру. За отпущенное им весьма короткое время солдаты сделали все возможное, чтобы выглядеть как можно лучше. Завидев приближающегося командира когорты, Туллий громко скомандовал «смирно», и бойцы дружно вытянулись в струнку, глядя перед собой. Центурионы стояли перед своими подразделениями, а по обе стороны от каждого из них – оптион и знаменосец. Когда Максимий и его сопровождающие подошли ближе, Катон заметил, что вид у командира когорты напряженный и мрачный, – видимо, разговор у него состоялся нелегкий. Он кивнул Туллию и, даже не взглянув на солдат, тихонько приказал распустить строй.

– Когорта, разойдись!

Солдаты покинули строй и разошлись обратно по спальным местам. От Катона не укрылось, что многие недовольно ворчали на командиров, которые сами не знают, что им надо: то затевают построения, как для смотра, то их же и отменяют. Нет бы дать людям отдохнуть. Молодой центурион уже усвоил, что таков армейский уклад: солдата непременно нужно чем-то занять, ведь безделье – злейший враг дисциплины. Но сейчас случай был особый, люди были измотаны, голодны, и их возмущение казалось вполне понятным. Но даже при этом Катон пригрозил жезлом паре солдат, чье ворчание достигло его слуха:

– А ну, тихо!

Бойцы, видавшие виды ветераны, умолкли, но, перед тем как отвернуться, одарили своего центуриона презрительными взглядами. На миг Катона охватила холодная, горькая ярость, и он чуть было не приказал им вернуться, чтобы наказать за дерзость. Легионер обязан уважать командира если даже не как личность, то как старшего по званию и положению. Но пока он об этом думал, двое дерзких ветеранов уже смешались с другими бойцами центурии, отошли подальше, и предпринимать что-либо было уже поздно. Катон со злости ударил себя жезлом по левой ладони и поморщился от боли, которую причинил себе сам как бы в наказание за собственную неисправимую нерешительность. Вот Макрон, тот бы мигом обоим яйца открутил.

Повернувшись, Катон увидел, что остальные центурионы направляются к Максимию, за спиной которого так и стоит, дожидаясь невесть чего, конвой провостов. Катон поспешил присоединиться к остальным: только что переживавшееся им презрение к себе сменилось тревожным любопытством. Центурионы собрались перед командиром когорты тесным полукругом. Максимий по-прежнему был в одной тунике и явно испытывал неловкость, обращаясь в таком виде к подчиненным, облаченным как на парад.

– Легат выслушал мои показания. Сейчас он хочет переговорить с каждым из вас по отдельности. Присутствующий здесь оптион будет отводить вас на допрос в порядке старшинства. Друг с другом ничего не обсуждать. Все ясно?

– Так точно, командир, – тихо отозвались центурионы.

Потом Туллий поднял руку.

– Да?

– Как насчет солдат, командир?

– А что насчет солдат?

– Кто-то из них тоже потребуется там или как?

– Нет. Пусть остаются здесь. И не стоит их дергать: объяви, что сегодня хозяйственный день.

Туллий хмуро кивнул. «Хозяйственные дни» объявлялись редко и были, по сути, днями отдыха, когда легионерам формально предписывалось приводить в порядок снаряжение, а в действительности предоставлялась возможность отдохнуть, поболтать или поиграть в кости. Солдаты, ясное дело, очень любили такие дни, а центурионы, наоборот, относились к ним неодобрительно, считая, что они только расслабляют личный состав, нанося ущерб порядку и дисциплине. Правда, командир, отдававший такой приказ, мог рассчитывать на некую толику популярности.

– Хозяйственный день, – кивнул Туллий. – Будет исполнено. Объявить им прямо сейчас?

– Нет, я объявлю им сам. Ты сейчас пойдешь с оптионом.

– Есть, командир.