Добыча золотого орла

– Ну что ж, именно такой приказ и был отдан когорте.

– Да, командир, но ведь это самоубийство.

– Будем надеяться, что нет, если мы успеем с ним соединиться…

Катон выступил вперед.

– Лучше бы нам поторопиться, командир.

– Это само собой, Катон. Центурионам разойтись по своим подразделениям. Выступаем форсированным маршем, с удвоенной скоростью. И ни в коем случае не отставать.

Командиры бегом поспешили к своим центуриям, после чего Максимий громовым голосом приказал когорте выступать в ускоренном темпе. Под ритмичный, дробный топот сапог колонна двинулась вперед. Краешком глаза Максимий приметил Макронова гонца, бегом возвращавшегося после разговора с разведчиками: один из них, припав к конской гриве и взметая пыль из-под копыт, уже пустился вскачь известить легата. Когда гонец подбежал к Максимию и замер в ожидании дальнейших приказаний, командир когорты оглядел бойца, оценивая его состояние, после чего спросил:

– Ты готов бежать обратно к Макрону?

– Так точно, командир, – не колеблясь, ответил боец, хотя и не успел отдышаться после недавнего бега.

Командир когорты понизил голос:

– Если он все еще там, у брода, скажи ему, что мы маршируем с максимальной скоростью и прибудем при первой возможности. Но если его там не окажется, тут же возвращайся и извести меня. Понял?

– Не окажется?.. – растерянно повторил легионер. – Командир, ты имеешь в виду…

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, – рявкнул Максимий. – Вперед!

Гонец отдал честь и припустил по дороге в сторону брода. Максимий оглянулся через плечо, убедился, что все пять центурий движутся равномерно, быстрым шагом, и, набрав полные легкие воздуха, выкрикнул приказ перейти на медленный бег. На тренировках бойцам приходилось бегать в полном вооружении, и считалось, что подразделение способно поддерживать такой темп в течение часа. За это время легионеры должны добраться до Макрона. Будет ли у бойцов возможность перевести дух, или им придется броситься в бой не отдышавшись, прямо с марша, это уже другой вопрос. Хотя и немаловажный.

Замыкавшая колонну центурия Катона, не отставая, следовала за двигавшимися впереди. Над дорогой разносился быстрый топот сапог, ритмичное звяканье металла да хриплое дыхание отягощенных оружием и доспехами солдат.

Кое-где люди сбивались с шага, а потому то здесь, то там вдоль колонны раздавались громкие оклики восстанавливавших порядок центурионов и оптионов, не скупившихся на брань и грозивших самыми страшными наказаниями. Катон двигался чуть в стороне от своей центурии, держась примерно середины колонны.

– Шевелитесь, парни! – подбадривал он своих. – Жизнь Макрона зависит от нас. Не сбавлять темп!

На бегу Катон то и дело бросал взгляды на противоположный берег реки. Тучи поднятой пыли четко обозначали путь продвижения воинства Каратака, и хотя, конечно, основная масса варваров оставалась вне поля зрения, он по косвенным признакам понимал, что соотношение сил составит, пожалуй, пятьдесят к одному в пользу бриттов. Если Макрону придется отстаивать переправу в одиночку, на каждого его легионера придется по три сотни варваров. Эти подсчеты не оставляли Макрону никакой надежды.

Катон крепился как мог, но бег в такую жару в кольчуге, шлеме, со щитом и оружием выматывал очень быстро. Довольно скоро кровь застучала в его ушах, дыхание сделалось частым и прерывистым. Легкие горели: он чувствовал себя так, словно его грудь обмотана железными ремнями, которые стягиваются все туже и туже. Каждый мускул, каждое сухожилие принизывало болью. Накатила нестерпимая тошнота, желанию остановиться, опорожнить желудок и хоть чуточку отдышаться было почти невозможно сопротивляться. Держаться на ногах Катону помогала лишь боязнь опозориться перед своими солдатами да тот факт, что его другу Макрону грозила смертельная опасность. А потому, хотя уже каждый шаг давался ему с мукой, он превозмогал боль и усталость с той железной готовностью бороться до конца, которую успел впитать и усвоить за время службы в легионе.

Итак, он бежал, не сбавляя шага, ухитряясь не только сам выдерживать темп, но и хриплыми возгласами приободрять своих солдат. И тут неожиданно бежавший впереди него Фигул вдруг замедлил движение и поравнялся со своим центурионом.

– Ты почему… место покинул? – хрипло выдохнул Катон.

– А ты это слышал, командир?

– Слышал что?

– Вроде бы звучали рога. Боевые рога бриттов. Только что.

Катон попытался что-то припомнить, но нет: он определенно не слышал ничего, кроме звуков движущейся колонны.

– Ты уверен?

Фигул тоже заколебался, и на лице его появилось смущенное выражение: стыдно ведь, если он обратился к центуриону с докладом о том, что ему померещилось. Но в следующий миг лицо оптиона просветлело.

– Ну вот, снова. Теперь слышишь, командир?

– Тихо!

Катон остановился и прислушался. Сначала он только и услышал, что пульсацию крови в своих ушах да собственное тяжелое дыхание, но потом… да, далекий, но различимый отголосок: резкая, тягучая нота, одна из нестройного, сумбурного хора кельтских боевых рогов.

– Да, теперь слышу. Возвращайся на свое место.