Добрый вечер

Мужчину посетило непреодолимое и жгучее желание поцеловать эти нежные и такие милые губы. Как будто двойник в этот самый момент почувствовал такие мысли Михаила, отпустил своим ртом крепкий, будто камень, член любовника и со страстью прильнул своими губами к его. Поцелуй получился сумасшедшим и искрометным, голова закружилась уже не от потребления алкоголя, а острого возбуждения и нехватки воздуха. Но тут двойник резко отстранил лицо от губ Михаила. Он встал, стянул с себя трусы и, медленно массируя рукой стоячий член хозяина квартиры, аккуратно и без спешки присел своей задницей на него. Половой орган точно жестким шомполом медленно проник в анальное отверстие двойника. Когда же двойник ощутил его полностью в себе, то сначала неспешно, но затем – все убыстряясь, стал совершать движения вверх-вниз, пока достигший безудержности бешеный ритм не вскружил им яркими сексуальными ощущениями головы.

Кресло от таких колебаний коротко и злобно попискивало, но любовникам на все вокруг было плевать. Они наслаждались друг другом, а остальное будто для них и не существовало.

Двойник резво прыгал на члене Михаила, который с каждым мгновением все больше и больше входил во вкус того, что он в себе сейчас открывал. Никто из них не обратил внимания, а тем более не почувствовал, как вспыхнувшее из их тел огромное и шипящее пламя огня объяло обоих, не причиняя какого-либо вреда. Вскоре и вся квартира оказалась поглощена мощным пожаром, пожирающим все и вся. Только предававшиеся безумному совокуплению любовники не были тронуты им.

– Черт!.. – воскликнул пассажир такси. – Неужели ничего нельзя поделать?

Водитель, невозмутимо смотря перед собой через лобовое стекло на неподвижный ряд автомобилей, произнес:

– Боюсь, мы тут зависли надолго. Все это сборище неспроста. Явно где-то два идиота столкнулись, а отдувается сотня простых людей.

– О, Боже мой! Да что же сегодня такое творится?..

Ухмылка сорвалась с водительского места:

– Есть люди, у которых такое происходит каждый день без перерыва. Кстати… Банская отсюда в менее чем в трех кварталах, можно и пешим добраться… Все равно эта «пробка» так быстро не рассосется.

– Да, наверное, так и поступлю, – ответил обреченным голосом пассажир в кожаной куртке. – На что мне ориентироваться?

– Пойдешь по вот той пешеходной дороге, пересечешь…эээээ…три, нет, четыре перекрестка, на пятом, на углу будет большой с красной витриной супермаркет. Вот за него и свернешь направо. Это и есть начало Банской.

– Если что, спрошу у кого-нибудь…

– И то верно.

Пассажир быстро расплатился с водителем и покинул такси. Прошел свозь ряд гудящих автомобилей, ступил на пешеходную дорожку и чуть ли не бегом заспешил к столь необходимой ему улице, ловко огибая шагающих прохожих.

Второй этаж.

За обеденным столом в гостиной сидят: Раиса со свешенной назад головой и ее сын Дима. Перед ними расставлены ровным рядом чашки двух чайных сервисов, медленно наполнявшиеся по капле темно-бурой кровью. Под потолком вместо люстры было повешено тело ослабевшей и умиравшей от полученных ран соседки Ольги. Глаза у женщины полуоткрыты, она, будто в дурном сне наблюдает все то, что происходит сейчас вокруг нее. Направленный на бедную женщину поток света двух настольных ламп делал картину еще более страшной и зловещей.

– Еще чайку, мама? – тихо проговорил мальчик, предлагая той чашку, до краев наполненной кровью.

– Если только немного, – увядающим голосом ответила женщина, прислонившись грудью к столу. – Поможешь?

– Да, мама, конечно.

И Дима выливает содержимое чашки в зияющее на шее отверстие, стараясь не пролить мимо. Голова женщины все также безвольно свисает на спину, но теперь находится почти на пояснице.

Не успел мальчик вернуть чашку обратно на стол, как все вокруг затряслось, заходило ходуном, свет настольных ламп замерцал, будто земля, на которой стоял дом, пришла в некое движение. Заболталась на крюке умирающая и почти истекшая кровью соседка Ольга, точно потревоженная новогодняя игрушка на ветви ели.

Шестой этаж.

Андрей Степанович, а вернее то, чем он сейчас являлся, худым обезображенным телом без лица и кожи скелетом, на костях которого сухожилья придерживали покачивающиеся при ходьбе мышцы с запекшимися на их поверхности сгустками крови, посмотрел влево, увидел в углу комнаты сиреневый бинбэг и проследовал к нему. Присел. И только сейчас осмотрел комнату во всей ее обновленной красе.

По всем комнатам сверху на кровеносных сосудах и сухожильях свисали ошметки плоти молодых людей, что еще полтора десятка минут назад наслаждались жизнью на веселой вечеринке. Цепочкой гирлянды ниспадали к полу разорванные желудки, кишечник, лопнувшая печень, половые органы, часть скальпа с пучками слипшихся волос.