Доброе дело

Во-первых, я, кажется, понял, каким образом Фёдор Гуров мог узнать о подаренных облигациях. Их дарение оформлялось где? В конторе присяжного поверенного Манькова. А где у нас та самая контора находится? В Доброслободском переулке. Причём не просто в Доброслободском переулке, а в том его конце, которым он упирается в переулок Денисовский, тот самый, где, тоже неподалёку от пересечения обоих названных переулков, стоит дом Алёны Букриной. В таких условиях следовало признать высокую вероятность того, что посещая любовницу, Фёдор Захарович мог случайно заметить отца с молодой женой входящими в контору Манькова или выходящими из оной. Нет, на самого Манькова я не думал. За обман поручительского доверия из присяжных поверенных вылетают со свистом и волчьим билетом, так что если кто готов потерять денежное место вкупе со своей деловой репутацией, то только за большие деньги. За очень большие, намного больше тех, о коих можно говорить применительно к наследству Захара Модестовича Гурова. Но вот кто-то из служащих господина Манькова мог бы и на куда меньший незаконный доход польститься… А раз так, надо посмотреть, не разбогател ли кто из них не так давно, а скорее даже не оставил ли какой из писарей службу у Манькова и не повысился ли уровень жизни бывшего мелкого служащего сразу после увольнения.

Тут меня немножко помучила совесть — сам я провести такую проверку не могу, надо Шаболдину подсказать, работа как раз по его части. Получается, что подкину я Борису Григорьевичу дело, в коем от меня самого никакой помощи приставу не будет. Впрочем, совесть моя оказалась барышней умной, и мы с ней быстренько договорились, сойдясь на том, что я же не по злобе, а исключительно в интересах розыска.

Во-вторых, решил я, что идею с проверкой этого моего предположения надо подбросить Шаболдину сейчас, не дожидаясь, пока мы накопаем что-то такое, что позволит нам заняться Ольгой Кирилловной вплотную. Шаболдин же не сам по себе, он старший губной пристав, так что кого посадить на отслеживание изменения жизненных обстоятельств служащих конторы присяжного поверенного Манькова, у него найдётся. Того же помощника губного пристава Куркова, например, в Минске он показал себя более чем неплохо. Так мы сможем найти, чем прижать Фёдора Гурова и никакой потери времени у нас при том не случится.

Ну и, в-третьих, появилась у меня интересная мыслишка. Раз уж мы с Борисом Григорьевичем в очередной раз убедились в том, что Фёдор Захарович этак ненавязчиво подставляет нам свою дражайшую супругу, то почему только мы и должны о том думать? А что если в этом же направлении призадумается и сама Ольга Кирилловна? Тут же я подумал, что был бы рад, ежели б моё предвидение ошиблось, потому как узнав о любовнице мужа, Ольга Гурова могла бы много нам о нём рассказать и без того, чтобы пристав прищучил её саму. А что, попытка, как говорится, не пытка. Сработает предвидение и Ольга Гурова ничего нам не скажет — значит, то самое предвидение восстановилось и можно будет доверять ему, продолжая розыск. Не сработает — тоже неплохо, потому как послушать откровения Ольги Кирилловны лично мне было бы о-о-очень интересно. Что ж, у меня теперь аж целых два подарка для Шаболдина, пусть ценит мою щедрость… Я уже собирался было отправиться с этими подарками в Елоховскую губную управу, однако поход пришлось на некоторое время отложить.

Причиной внезапной перемены моих планов стал визит факультетского ассистента Василькова, которого я подрядил на исследования в области отсутствующей пока что в нашем мире дактилоскопии. Андрей Семёнович принёс мне отчёт о расходовании выданных мною ему пятисот рублей, из которого следовало, что потратить он успел на восемнадцать рублей больше. При беглом знакомстве с отчётом мне бросилось в глаза, что потратился факультетский ассистент преимущественно на всяческие химические реактивы и лабораторную посуду. Отдельно Васильков указал оплату людям, согласившимся предоставить отпечатки своих пальцев. Дотошный ассистент не поленился отметить напротив каждого род его занятий, из чего я заключил, что снятие отпечатков он оплачивал людям преимущественно бедным. Что ж, возражений против такого подхода у меня не нашлось и восемнадцать рублей я тут же Василькову и возместил, а для получения ассигнований новых затребовал с него отчёт о достигнутых успехах. Полистав вручённую мне тетрадь, я понял, что внимательное и подробное её чтение разумнее будет пока что отложить, и потому попросил Андрея Семёновича пересказать мне содержание тетради на словах, уделяя внимание главному и опуская мелкие тонкости.