Добро пожаловать в будущее

– Но все дети рождались мертвыми… Нужно было попробовать родить от художника, – говорит Розмари. – Или от любого другого белого. Кто знает, может, с местными мужчинами что-то не так? Но я люблю детей. Я хочу детей. Хотя когда-то я так же сильно хотела играть в театре. – Она садится за стол, ждет, когда Бирс сядет напротив нее, и включает машину для переносов. – Я знала, что ты не откажешься. Ты так же любопытен, как и я. И ты так же напуган, как когда-то была напугана я.

Глава сорок третья

Воспоминания Розмари. Разрозненные, разорванные, словно книга, где страницы перепутаны и нужно прочитать их несколько раз, чтобы понять общую суть. Но Бирс не верит этой книге. Видит жизнь, проживает жизнь, но не может относиться к ней серьезно. Розмари ребенок. Розмари подросток. Мать, отказавшаяся от Розмари, сбежав с бокором. Дед, который слишком часто видел в своей внучке отражение своей дочери, чтобы внучка смогла полюбить его. Первые мечты Розмари. Первые фантазии. Первая любовь.

Где-то там Бирс видит художника. Нет, Розмари никогда не любила этого худощавого, миловидного белого мальчика. Он казался ей слишком хилым, слишком женственным. Он был старше ее на пять лет, но она всегда считала, что он слишком беспомощен для своего возраста, слишком несамостоятелен. А секс с ним… Бирс так и не смог понять, почему она выбрала своим первым партнером именно художника. Наверное, разочарование от первой любви было слишком сильным, заставило ее выбрать полную противоположность своей недосягаемой мечты. Но близость с художником что-то изменила в ней. Не сразу. После, вспоминая свой первый опыт, она вспоминала художника, сравнивала его с другими и думала, что в действительности он был не так и плох. Вернее, не думала, чувствовала, в своих мыслях она отказывалась признавать это. В мыслях художник был полной противоположностью ее идеалов, ее представлений о том, каким должен быть настоящий мужчина. А идеалы тем временем снова и снова разочаровывали ее, как и секс с ними. Но она не хотела признаваться себе. Лишь знала, что художник все еще ждет ее. Или же ее тело?

Когда она забеременеет и дед выгонит несовершеннолетнюю внучку, Розмари пойдет не к отцу своего ребенка, а к художнику. Но художника не будет дома. Розмари прождет его у закрытой двери до поздней ночи, попытается обидеться, но не сможет. Появится лишь липкое, холодное разочарование и необходимость найти себе приют на ночь. Необходимость сделать хоть что-то, но ничего делать неохота. Нет даже полного понимания своей беременности. И уж тем более нет раскаяния за поступок, за случайность, которую прежде удавалось избегать с такой легкостью. Можно принять неизбежность и пойти к отцу ребенка.

Розмари пытается придумать какую-нибудь ложь, но в голове пустота. Она стучит в дверь. Ей открывает полная женщина и говорит, что Серджио нет дома. Розмари кивает, говорит, что она его девушка.

– Мой дед узнал, что я жду от Серджио ребенка, и выгнал меня из дома. – Вместе с этим приходит обида и злость. – Поэтому я буду жить у вас, – говорит Розмари матери своего любовника, имя которого означает «слуга».

Она не знает, почему именно сейчас вспоминает об этом. Возможно, она разочаровалась в нем в тот самый момент, когда поняла, что ждет от него ребенка. Но сейчас назад ничего не вернуть. Остается идти вперед. В дом Серджио, в его комнату.

Розмари раздевается и ложится на кровать. Она слышит, как жизнь в доме затихает. Утром мать Серджио осторожно стучит в дверь и зовет ее завтракать. За столом сидит отчим Серджио и его брат, у которого нет правой ноги. Мать Серджио разливает синтетический кофе, выкладывает на тарелку синтетические тосты.

– И давно вы встречаетесь? – спрашивает отчим Серджио.

– Полгода, – говорит Розмари, снова чувствует злость, заставляет себя улыбаться. – Я знаю, что он приводит сюда многих, но любит-то он меня.

– Вот как? – недоверчиво говорит мать Серджио.

– Да, – кивает Розмари, не понимая, почему уже не любит этих людей, почти презирает. – И за это могут посадить, потому что я еще несовершеннолетняя. Но не волнуйтесь, я тоже его люблю, – она заставляет себя улыбаться.

Отчим встает из-за стола и уходит на улицу, не произнося ни слова. Но жизнь не заканчивается. Розмари знает это, верит.

– Наглость – второе счастье, – говорит за глаза мать Серджио.

– Она не нужна нам, – говорит за глаза отчим Серджио.

– А ты мне нравишься, – говорит его безногий брат, который и не брат ему вовсе, а сын отчима от первого брака.

– Хочешь, я почитаю тебе стихи? – спрашивает Розмари.

У нее хорошая дикция, и учителя говорят, что нужно поступать в театральный. Ей предлагают самые знаменитые училища. Примерный конкурс – 200 человек на место, плюс еще пара тысяч, которых отсеивают на предварительном собеседовании.

– Тебе есть о чем сказать со сцены, – говорят ей. – У тебя фактурная внешность. Выберешь город и будешь поступать сразу во все вузы…