Добро пожаловать в будущее

– Тебе не нравится наш город?

– Почему?

– Не знаю. Ты выглядишь растерянным.

– Я делал вчера перенос. – Бирс монотонно и сухо рассказывает об Эну.

– Я его никогда не знала.

– Но ты знаешь его друга.

– Я давно не видела художника.

– Почему?

– Не знаю. Мы просто решили расстаться.

– А кланы вуду, кибермертвецы, больницы, где стирают воспоминания и записывают новые?

– Я не бываю во внешнем городе и не знаю, что там происходит.

– Эти больницы есть здесь.

– Значит, я в них никогда не была, – Розмари растерянно улыбается. – Если ты хочешь узнать мифы нашего города, то я тебе не помощник. Мне неинтересны местные сплетни, – она улыбается, проводит рукой по корешкам старых книг.

– Но ты же делаешь переносы, – говорит Бирс.

– Я ищу в этих воспоминаниях только то, что интересно мне.

– А Дюваль? Ты его знаешь?

– Возможно.

– Встречала его у художника?

– Возможно.

Розмари достает с полки старую книгу. Настолько старую, что когда она открывает ее, желтые листы жалобно хрустят, готовые рассыпаться.

– Иногда мне кажется, что мы такие же старые, как эти книги, – говорит Розмари. На губах ее появляется улыбка. – Все мы. Понимаешь? И нет никакого неба, о котором говорит художник. Только старость. Только неизбежность, – она заглядывает Бирсу в глаза. – Почему ты еще не познакомился с художником? Чего ты ждешь?

– Я не знаю. Я…

– Ты боишься его?

– Боюсь? Почему?

– Потому что он может изменить всю твою жизнь.

– Не думаю, что он может изменить мою жизнь. На войне я видел вещи более страшные, чем картины о рухнувшем небе и кибермертвецах.

– Я говорю не о картинах.

– Вот как? – Бирс оглядывается. Ему почему-то становится крайне важным видеть выход из книжного магазина.

– Ты ведь пришел сюда не ради книг. Верно? – спрашивает Розмари. – И не ради меня, – на ее губах снова появляется улыбка. Пальцы подхватывают желтую страницу старой книги. Звук рвущейся бумаги кажется неприлично громким в царящей тишине. – Как ты думаешь, тебе когда-нибудь стирали воспоминания? Вырывали твою память, как я сейчас вырываю страницу из этой книги?

– Я не знаю.

– Но ты веришь в то, что ты увидел в воспоминаниях Эну. Почему?

– Я думаю, что не всем можно стереть воспоминания и записать новые. Не все готовы измениться.

– А я? Как думаешь, если ты заглянешь в мои воспоминания, то что ты там увидишь? Кроме книг и одиночества. Кроме художника. Или же тебе интересен только он? Его сны, его картины, его жизнь?

– Я не знаю. – Бирс снова смотрит на спасительную дверь из магазина. – Если честно, то я немного растерян.

– Я вижу. – Розмари не моргает, смотрит на него, изучает. – Ты чувствуешь себя ребенком, который только что утратил связь с матерью и теперь пытается привыкнуть к изменяющимся реалиям жизни. Ты знаешь, я тоже когда-то хотела стать матерью. До художника. Или же до Дюваля. Не помню. Не хочу помнить. – Ее губы продолжают гнуться в улыбку, но улыбки уже нет. – Ты третий белый человек в этом городе. Почему?

– Случайность.

– А если нет? – Розмари манит его за собой.

В комнате, где она шьет и стирает, тихо. Запахи пыли. Запахи стиральных порошков. Машина для снятия отпечатков сознания стоит на столе.

– Покажи мне, кто ты. Покажи, откуда ты пришел.

– Не думаю, что это хорошая идея…

– А я покажу тебе художника. Ты сам найдешь во мне воспоминания о нем. Если захочешь, если не испугаешься, как испугались его друзья.

– Почему я должен пугаться?

– Потому что ты видел, что случилось с ними. – Розмари подходит к Бирсу так близко, что он чувствует ее дыхание. – Сколько дней ты провел в этом городе? Два? Три? Я помню, как ты пришел сюда впервые, и вижу тебя сейчас. Ты изменился. В твоих глазах появился страх, сомнения. Но знаешь, сейчас ты более жив, чем когда мы встретились. – Она берет его за руку. – Сейчас ты начинаешь напоминать мне художника. Того художника, которым он был когда-то давно. Когда в его глазах еще был страх. Когда в его глазах еще была жизнь. – Розмари подходит ближе, почти прижимается к Бирсу. – Ты даже пахнешь как он – пыль и краска. – Ее полные губы целуют щетинистый подбородок Бирса. Взгляд – глаза в глаза. – И на вкус ты как художник. – Она встает на цыпочки, тянется губами к его губам, но не целует их, лишь дразнит, хотя Бирс и не пытается ответить на поцелуй или уклониться от него. – Ты веришь, что в этом городе когда-то был театр? Веришь, что когда-то все мы были немного другими?

Розмари смотрит ему в глаза и спрашивает, верит ли он, что она переспала с художником, когда ей было пятнадцать.

– Он был таким белым. Таким чистым. Идеальный кандидат, чтобы стать первым мужчиной, – она улыбается не то растерянно, не то истерично, затем говорит, что после художника у нее было еще шесть мужчин. – Или семь? – Розмари хмурится. – Или пять… А связь с женщиной считается? – она смеется, говорит, что все относительно, говорит, что все в этом мире условно. – А еще я чертовски плодовита.

Розмари рассказывает о своих беременностях.