До встречи в Бомбее

Люк никак не отреагировал. Он просто продолжил заниматься своим делом, будто ничего необычного не произошло. Мэдди услышала его голос, обращенный к Айрис, но не разобрала слов. Она видела, как Айрис кивнула, продолжая держать его за плечо. Ее рука не двигалась. Потом она захихикала и зашлепала по воде ногой. Взяла и обрызгала Люка.

Он засмеялся. Сердце Мэдди запело. И еще больше, когда Айрис захихикала снова. Люк поднялся на ноги, протянул дочери удочку и помог забросить. А потом обернулся через плечо на Мэдди и Ричарда и просиял. То была улыбка чистой, откровенной радости.

Улыбка, которую Мэдди никогда не забудет.

Она говорила: «Вот теперь всё и в самом деле будет хорошо».

И Мэдди в это поверила.

Она смотрела, как они стоят рядом и их темные кудри блестят под индийским солнцем, и в ней зародилась твердая уверенность, что их ждет удивительное будущее.

А потом настал вечер.

Вечер, который расставил всё на свои места.

Мэдди начала подозревать, что в ее жизни назревают перемены, еще некоторое время назад. Она уже проходила через это; всё было очень знакомо. Она уставала больше обычного, падала на кровать сразу после обеда, спала глубоким сном. Потом у любой еды появился странный привкус. И еще ей чаще обычного хотелось в уборную. А потом на две недели задержалось начало цикла. В противоположность тому, что она говорила Гаю, цикл у нее всегда начинался четко как часы.

Однако Мэдди не была полностью уверена. Или просто не позволяла себе быть уверенной. На самом деле она упорно старалась не думать о возможности снова забеременеть. Мэдди приняла бы ее с радостью, если бы Гай не настоял на той поспешной, непредсказуемой близости перед празднованием дня рождения Айрис, если бы тогда ей удалось воспользоваться колпачком… Вероятно, сейчас она была бы на седьмом небе от счастья при мысли о новой жизни у нее внутри. Она бы тут же рассказала Люку, что у Айрис скоро появится маленький братик или сестричка, и ликовала бы от счастья, услышав его радостный крик, увидев, как он поменяется в лице, не веря в это чудо. С Айрис ничего этого не случилось, и даже сообщить Люку о ее появлении на свет удалось только телеграммой.

Но у нее не было времени воспользоваться колпачком!..

Поэтому, хотя они с Люком предавались любви уже бесчисленное количество раз, каждый из которых был чудесным, невероятным и во всех отношениях благоприятным для зачатия новой жизни, Мэдди не могла знать наверняка, что он — отец этого ребенка.

Она не знала, как быть. И не нашла ничего лучше, чем делать вид, что все происходит не в самом деле.

До тех пор, пока притворяться стало уже невозможно.

Когда это произошло вечером двадцать девятого дня, с ней рядом была мать.

Элис пришла, когда на темные джунгли и виллу Гая спускалась ночь. Мэдди поднималась наверх готовить Айрис ко сну и вдруг услышала стук в дверь. Двигаясь осторожно из-за начинавшегося головокружения, она пошла открывать, ощущая такую слабость, что даже не удивилась, почему ее мать стоит в темноте, сцепив руки, со страдальческим выражением лица и выглядит так, будто с радостью оказалась бы где-нибудь в другом месте.

— Где Айрис? — спросила Элис.

— Наверху, — ответила Мэдди, почувствовав, как втянулись щеки.

— А Гай?

— Еще не пришел, — сказала Мэдди, опираясь на дверь. На кухне готовили рис к ужину. Она уловила запах.

С Айрис ее тоже тошнило от запаха риса.

— Я на пару слов, — сказала Элис.

— Хочешь зайти? — предложила Мэдди, прижимая руку к сжатому спазмом желудку.

— На минутку. — ответила Элис — Просто я встретила сегодня Диану…

— Диану? — непонимающе переспросила Мэдди.

— Ты с ней виделась?

Мэдди уловила едва заметное напряжение в голосе матери. На бледной коже Элис проступил необычный румянец. Но Мэдди было не до этого. От запаха риса ей становилось всё хуже, она чувствовала, что у нее на лбу и на груди выступила испарина…

— Ну же, Мэдди? — поторопила ее Элис.

— Нет, — ответила она, — на самом деле я не хочу видеть Диану.

— Однако она сказала, что может зайти к тебе, — предупредила Элис и, к ужасу Мэдди, разрыдалась. — Я должна рассказать тебе, — слезы из глаз матери текли, не переставая, — хотя твой отец сказал, в этом нет необходимости… Но я думаю, что изначально он был прав. Я должна была сделать это давным-давно…

Мэдди никак не могла взять в толк, о чем говорит мать. Она смутно догадывалась, что это связано с ссорой родителей, но выяснять не стала. Придя в смятение от того, что мать плачет, она больше не смогла сдерживать тошноту.

Оттолкнув Элис в сторону, Мэдди бросилась к перилам, и ее стошнило на розовые кусты, которыми так гордился садовник Гая. На несколько секунд она забыла обо всем, кроме отвратительного вкуса собственной желчи и словно подпрыгнувшего внутри желудка. Слезы потекли по ее щекам (она всегда плакала, когда ее тошнило). Мэдди даже не сразу поняла, что мать положила руки ей на плечи. Не обратила она внимания и на подъехавший к воротам автомобиль, и на хлопок входной двери, и на звуки торопливых шагов по рыхлой поверхности дорожки.