До встречи в Бомбее

Торжественная часть прошла как в тумане. Они позировали для свадебных фотографий, пили шампанское маленькими глоточками, улыбались и благодарили гостей, выстроившихся в бесконечную очередь.

Потом все закончилось, стемнело, она держала Гая за руку, и они вдвоем поднимались по роскошной мраморной лестнице «Таджа» в номер.

— Спасибо тебе, — сказал он, переступая порог и ведя ее за собой к большой кровати с балдахином. — Спасибо, что подарила мне лучший день в моей жизни.

— Пожалуйста, — улыбнулась Мэдди. Отвечать так было смешно, но она не спала больше суток, едва дышала от неодолимого страха перед тем, что они собирались делать, и оттого не смогла придумать ничего лучше.

— Ты волнуешься? — мягко спросил Гай.

— Я в ужасе, — хотелось закричать ей. — Может, не будем?

— Немного, — ответила она.

— Не надо, — успокоил ее Гай. — Пожалуйста, не надо, — он наклонился и поцеловал ее в шею и в районе ключиц, потом потянулся к застежкам платья. — Я ведь тебя так люблю.

Он не торопил ее. Сначала снял платье, потом усадил на кровать, бережно скатывая с ног чулки, будто она была самой хрупкой из всех фарфоровых кукол. Развязав корсет, он поцеловал ее грудь, скользнул ладонями по талии, вокруг бедер… Он был так нетороплив, нежен и очень добр.

Но пока он двигался сверху, она думала лишь о том, как умирала со смеху, когда Люк сбросил их тогда ночью в море. Когда Гай своим весом вдавливал ее в мягкий роскошный матрас, она вспоминала те возбуждение и нетерпение, которые она испытывала, когда они с Люком стаскивали друг с друга мокрую одежду. Потом они занимались любовью — и в теплой воде, и в маленькой чудесной лодке.

Глава 24

5-й королевский военно-медицинский реабилитационный госпиталь, 1921 год

— Диана написала, — сообщил доктор Арнольд еще от двери комнаты. — Пока предпочитает воздержаться от визита из-за Эрнеста.

Джонс, сидевший за письменным столом, уставился на врача. Он так долго ждал, уповая на это письмо, и теперь, когда оно наконец пришло, его охватил страх.

— Что она пишет? — произнес он, с трудом выговаривая слова из-за судорожно сжавшегося горла.

Арнольд склонил седую голову, изучая письмо, которое держал в руке, и его глаза под очками весело поблескивали. В конверте оказалась еще вырезка из газеты. Джонсу показалось странным, что доктор не отдал ему всё вместе и не позволил прочитать самому. Неужели он что-то скрывал?

Прежде чем Джонс успел спросить, Арнольд сам задал ему вопрос:

— Говорит ли вам о чем-нибудь имя Мэдди Брайт?

Джонс сидел не шевелясь, забыв о вырезке, и ждал, что имя ему действительно что-нибудь скажет.

— Мэдди, — тихо повторил он. — Мэдди Брайт.

Он медленно покачал головой, и в его сознание просочилась неприятная покорность.

Это имя ничего не значило для него.

Так же, как и имя Люк Деверо.

— Не так сразу.

Убитый горем, он не стал слушать уговоры, что нужно дать себе время.

— Это еще не конец, — сказал Арнольд, складывая письмо и вырезку, так и не показав Джонсу.

Он не ответил. Ему казалось, что это конец.

Он отклонил предложение доктора пойти с ним в кабинет и все это обсудить. Когда к нему в комнату вошла сестра Литтон с кружкой какао в руке, он отослал и ее. Ему было невыносимо находиться среди людей, которые стали бы убеждать его не падать духом, потому что у него не осталось сил притворяться. Надев ботинки и куртку, он пошел в лес и принялся бродить, вдыхая влажный и холодный мартовский воздух, колотя палкой по деревьям и разбрасывая прошлогодние листья. Джонс не понимал, сколько прошел, но когда на землю опустились ранние весенние сумерки, силы покинули его; он повалился на покрытую мхом землю, откинулся на ствол дерева и зарыдал, как ребенок, по себе, по жене и дочке, по своим родителям, по всему, чего они лишились и чего лишился он. Безнадежность всех этих лет, что он прожил, пытаясь найти их, доконала его, и теперь он был готов, по-настоящему готов, наконец сдаться.

Вернувшись обратно в Пятый королевский, он всерьез намеревался отказаться от любых попыток вернуть прошлое.

«Помните, что вы однажды предложили? — даже собирался сказать он сестре Литтон. — Что ж, я согласен попробовать начать снова и стать счастливым. Я устал от этого места. Я так устал…»

Джонс совершенно обессилел. Было слышно, что в столовой начался ужин, и он сознательно не пошел туда, чтобы не наговорить сестре Литтон чего-нибудь такого, о чем впоследствии придется пожалеть, а отправился сразу к себе в комнату, рухнул на кровать в одежде и быстро уснул.

И ему приснился сон.

Он снова оказался в окружении деревьев, но не холодного английского леса, а посреди индийских джунглей.

Он был в Индии.

Стоя возле ворот, он глядел на дорожку, которая вела к шикарной вилле, по стенам которой вились бугенвиллеи. На лужайках гуляли павлины, качались пальмы. Он увидел крыльцо, и на его ступенях сидела девушка. Она купалась в солнечном свете; ее светлые волосы и бледные скулы были скрыты от солнца полями шляпы.

Разглядывая ее во сне, он понял, что ждет, когда она поднимет глаза и заметит его.