До того как

Вот это было бы прикольно: паренек отлично вписался бы в общество местного студенческого братства, состоящего из одинаковых белокурых мажориков. Его непорочная душа будет потеряна, и Терезе придется искать себе нового мальчика-модельку. Такая вот жестокая жизнь.

– Нет. Мы пытаемся смотреть фильм, – отвечает Тесса. Меня передергивает, когда Ной в темноте берет ее за руку. Я даже без света вижу, что ей неудобно.

– Жаль. Ладно, пойду тогда… – Встаю, а напряжение в груди слегка отпускает. – Ах да, Ной… – Обращаюсь к парню Тессы и смотрю, как она ерзает. – Симпатичный кардиган.

Тесса явно ждала, что я устрою сцену.

– Спасибо. Он из «Гэп», – отвечает Ной, даже не распознав стеба.

– Вижу. Развлекайтесь.

Покидаю комнату. В груди жжет. Паренек у Тессы просто дебил.

19

Стоило обрести подобие смысла в жизни, как все вновь перевернулось. Он-то думал, что контролирует себя, ее – все. Он успешно сопротивлялся сладкому зову горького пойла. Он ни разу так не хотел выпить, как в момент, когда отец по телефону начал подробно отчитываться о новой – и лучшей – жизни. После звонка он уже не мог удержаться, потому что остался наедине с единственным другом. Бутылка скотча почти опустела – как и он сам.

* * *

Подъехав к дому Скотта, останавливаюсь прямо посреди подъездной дорожки. Ненавижу этот сраный дом. Огромный, и стоит на идеальной зеленой лужайке. Кен и Карен, наверное, платят приличные бабки садовнику; не меньше, наверное, оставляют деньжат и в салоне красоты. Будущей жене Кена жить здесь нравится, она обожает тратить его денежки на себя.

Я просто офигенно зол и недостаточно пьян, чтобы смириться: не успел я хорошенько узнать Кена, а он сообщает, что женится на другой женщине. Ну что он за отец такой говенный? Поэтому я и не желал иметь с ним ничего общего. Дьявол, в шкафу оказалось всего лишь четверть бутылки вискаря. В голове пульсирует, в горле пересохло, и мне страшно хочется выпить еще. У Кена Скотта шикарная коллекция бутылок скотча, подаренных коллегами в вязаных жилетках, съездивших на отдых в Шотландию. Папаша мой намерен второй раз жениться и сообщает об этом так:

– Мы с Карен сочетаемся узами брака. Скоро, очень скоро.

Узами брака? Кто ж так говорит-то сегодня? Да еще по телефону?

– Мы сочетаемся узами брака, – повторяю, в два шага поднимаясь по крыльцу. Перед домом так много фигурно подстриженных растений, что я чувствую себя словно в джунглях Вонки или на фабрике Вонки. А, м-мать, какая разница? Главное, что вид просто ужасен.

Сейчас главное – выпить.

– Ну вот он я! – кричу в темноту.

Я готов. Пьян, но не в кондиции. Мне нужно больше.

Стучу в дверь, но мне не открывают. Уж больно огромный у папани дом. Идиотский огромный кирпичный дом.

– Эй! – ору в бездну окутанного тьмой двора. В ответ – только стрекот сверчков. У всех соседей веранды и крылечки освещены, перед каждым домом – внедорожник, на бамперах – корпоративные стикеры нашего универа. На этой улице живут сплошь зажравшиеся умники, наши преподы. Я для фасону, чтобы показаться соседям опаснее, надел серую пидорку.

Дверь открывает Лэндон.

– Хардин? – сонно произносит он.

– Нет, – говорю, протискиваюсь в прихожую и иду в кухню. Взгляд задерживается на диване в цветочек. Фу, аж блевать тянет. – Это его двойник, который, кстати, считает тебя еще бо́льшим говнюком.

Зарываюсь в шкафчик и принимаюсь искать. Спермодонор – так я называю Кена, – когда ушел в завязку, повыбрасывал запасы алкоголя, но бутылочку дорого скотча приберег, я уверен. Как напоминание, или искушение, или даже как сокровище, которое втайне лелеет. Он упоминал ее при мне; говорил с любовью, даже с большим чувством, чем о родном сыне. Кен ее постоянно перепрятывает; хранит то ли как знак воздержания, то ли скрывает от самого себя. Короче, бутылка теперь моя.

– Их нет дома, – объясняет Лэндон то, что я и так знаю. – Мама и Кен уехали на выходные.

Разговаривать с будущим сводным братом не хочется. От мысли, что мы породнимся, тошнит. Семья не для меня; за мной не приглядывают братья-сестры, и я не забочусь о них. Предпочитаю сам собой заниматься.

Перемещаюсь в спальню Кена и Карен. Она такая огромная, что в ней уместилось бы сразу четыре огромные кровати о четырех столбиках вроде той, что стоит в середине. Комод, прикроватные столики и сама кровать – все выполнено из темного вишневого дерева, как и стол в кабинете у Кена.

Вот ведь маньяки…

Комната просто ужасна и выглядит дерьмово. Надеюсь, Кен с Карен в ней счастливы и радуются безмятежной жизни в окружении одинаковой мебели. Открываю дверцу шкафа и, дернув за шнурок, зажигаю в нем свет. Пошарив рукой по полкам, натыкаюсь среди пыли и картона на стекло. Джекпот!

Бережно достаю бутылку, покрытую тонким слоем пыли. Давненько Кен ее припрятал. Откручиваю крышку. Ах, какой сладостный звук…