До последнего слова

Очень сомневаюсь, что мне и впрямь удастся целую неделю обходить стороной «Восьмерку» и Поэтов, не сталкиваясь ни с кем из них, но, поскольку я так и не смогла уговорить маму организовать для меня домашнее обучение до конца года, другого плана у меня нет.

Трижды объезжаю парковку по всему периметру, пока на одометре наконец не появляется желанная цифра. Глушу двигатель и смотрю на электронные часы, дожидаясь того момента, когда уже можно будет пойти к шкафчику Хейли, а потом и в класс. Мы встречаемся в условленном месте и Хейли передает мне рюкзак, набитый учебниками. Благодарно обнимаю ее и ухожу на первый урок.

До самого конца занятий перебираюсь из кабинета в кабинет окольными путями, а внутрь захожу ровно по звонку. Как только очередной урок заканчивается, я пулей лечу к двери и скрываюсь в ближайшем туалете. На перемене ухожу в библиотеку и съедаю энергетический батончик в отделе биографической литературы (теперь я прекрасно понимаю, что имела в виду Оливия: это и впрямь прекрасное место для свиданий или просто для того, чтобы ото всех спрятаться). В обеденный перерыв иду в бассейн немного поплавать, и это самое радостное событие за весь день. Шапочку я не надеваю. И даже не пытаюсь потренировать скорость. Просто плыву вольным стилем туда-сюда по своей дорожке, двигаясь уверенно, но медленно и стараясь прогнать из головы все мысли – и даже строчки из песен или стихи. Сосредоточиваюсь на безмятежной тишине и наслаждаюсь запахом хлорки.

На пятый урок я иду с мокрыми волосами и вдруг замечаю впереди Эй-Джея, который направляется в мою сторону (более подходящего времени для встречи просто не найти). Внутри у меня все сжимается, я поспешно отскакиваю в угол и прячусь за длинным рядом шкафчиков. Прижимаюсь к стене и закрываю лицо руками, словно маленький ребенок, который искренне верит, что если закрыть глаза, то весь мир утонет во мраке.

– Сэм.

Вот черт.

Опускаю руки и поворачиваюсь к нему.

– Привет.

– Здравствуй.

Заметно, что он хочет мне что-то сказать и сильно нервничает. Краем глаза я вижу, что он сжал вместе указательный и большой пальцы правой руки и теребит ими боковой шов на джинсах, будто гитарную струну.

– Ты как, ничего? – спрашивает он.

Отрицательно качаю головой. Потом опускаю глаза на его обувь и трижды с силой прикусываю нижнюю губу.

Эй-Джей сохраняет между нами дистанцию, и это очень горько. Я хочу рассказать ему обо всем. И чтобы после он положил руки мне на спину и прижал меня к себе, как в прошлый четверг вечером. Представляю прикосновения его губ, эти безмолвные уверения в том, что все хорошо и что я для него по-прежнему желанна несмотря на все мое безумие. Но требовать этого нечестно. Едва ли то, что я сама выдумала человека, заслуживает комплиментов.

– Как прошел открытый микрофон? – спрашиваю я и поднимаю глаза в надежде, что мой вопрос поднимет ему настроение и пробудит на его губах нежную улыбку, которую я так люблю. И это действительно помогает. Напряжение между нами остается, но на его щеке появляется моя любимая ямочка. Безумно хочется ее поцеловать. Еле сдерживаю себя.

– Сидни и Челси повезли всех в город, – сообщает он. – Эбигейл, Кэмерон и Джессика выступили с «Вороном». Прочли первые девять строф. По словам Джессики, она выступила хуже всех и «все запорола», но я не особо ей верю. Думаю, они произвели настоящий фурор. Сид тоже что-то прочла. Они хотели и нам с тобой показать свои номера, но ты не пришла…

Так значит, он не ездил выступать…

– Получается, тебя в клубе не было?

– Хм. Разумеется, нет. Как я мог туда поехать после… – Он осекается и поспешно поправляет себя: – Не хотел ехать без тебя.

– Зря ты это… – тихо говорю я. А потом меня охватывает паника при мысли о том, что же он сказал остальным. – Ты ведь никому не рассказывал?… обо мне. Правда?

– Что? – мой вопрос явно застает его врасплох. – Конечно, нет. Я сказал, что у тебя машина сломалась. Поэтому мы и не доехали до города.

Мы. Неужели это самое «мы» еще существует?

– Спасибо. Прошу, никому ничего не говори, хорошо?

Он выжидающе смотрит на меня – наверное, ждет каких-то объяснений. Он и впрямь их заслуживает. Вот только мне невыносимо тяжело выдержать его взгляд – не только вопросительный, но и полный сочувствия. Совсем не так он смотрел на меня три дня назад.

– Понимаешь… Я очень хочу, чтобы ты знал всю правду, – начинаю я. – Но… мне очень тяжело об этом говорить. Я никому о ней не рассказывала, не считая Кэро… – начало этого имени срывается с губ невольно – я ничего не успеваю сделать и только очень надеюсь, что он ничего не услышал. Но это не так. Это понятно по его лицу.

– Мне пора на урок, – говорю я, ныряю в толпу, опустив голову пониже, и убегаю как можно быстрее, кляня себя за то, что произнесла ее имя.

* * *

Ко вторнику я уже успеваю поднатореть в умении избегать людей и ходить окольными путями.