До последнего слова

– Он бы с тобой поспорил. Эта особенность очень мешала ему в повседневной жизни. Ему было сложно сосредоточиться на работе, особенно во время совещаний, когда множество людей говорили одновременно. Он терпеть не мог толпы. Людские сборища выступали постоянным раздражителем, перегружали его мозг. Это физически обессиливало. После длительной совместной работы его восприятие стало потихоньку меняться. Он начал понимать, что никто из его окружения больше не слышит музыку так, как он. Что никто больше не знает, что голос его супруги имеет неповторимый лиловый оттенок. Что «нормальным» людям не дано увидеть цвет смеха, и начал даже жалеть их, потому что они никогда не смогут увидеть мир таким же, каким его видит он сам. По-моему, это очень правильный подход к восприятию своих неповторимых особенностей.

Закатываю глаза.

– Неповторимых особенностей? Вы серьезно?

– Вполне. Сэм, твой мозг работает по-особому, это верно. Порой он вытворяет пугающие вещи. Но он неповторим, как и сама ты.

– Спасибо, – с улыбкой благодарю я ее за добрые слова. На самом деле, я прекрасно понимаю, к чему она клонит. – Вы рассказали эту историю, чтобы убедить меня, что надо во всем признаться Эй-Джею, я права?

– Я не собираюсь ни в чем тебя убеждать. Признаваться или нет – сугубо твое дело. Я просто напоминаю, как важно принимать других и окружать себя людьми, которые тоже тебя принимают.

– Ясно.

– А знаешь, что вообще такое «нормальность»? – спрашивает она. – Это значит испытывать все то, что сейчас испытываешь ты. Совершенно нормально стремиться к жизни без лекарств. И без меня.

– Мне очень жаль, что я ляпнула такую глупость.

– Напрасно. Я очень тобой горжусь, Сэм. Ты большая молодец.

Как ни странно, я с этим согласна. И это восхитительное чувство. Но я все никак не решусь раскрыть свою тайну Эй-Джею.

Парень рядом со мной

Вечером следующего дня, когда я, развалившись на кровати, делаю домашку по французскому, меня отвлекает короткая трель телефона. Беру его, чтобы прочесть новое сообщение.

У. П.

– У.П.? Видимо, имеется в виду «Уголок поэта». Сегодня четверг, на часах девятнадцать сорок пять. Что-то не так. Просматриваю список получателей этого сообщения – он состоит из множества номеров.

Жду, пока кто-нибудь еще ответит, но все молчат, поэтому спрашиваю сама:

Это какая-то ошибка?

Жму на «отправить», и тут же получаю ответ от Эй-Джея:

Нет.

Пульс резко подскакивает. Мгновенно встаю с кровати, стягиваю домашние треники, надеваю свежую пару джинсов и чистый свитер. На улице холодно, поэтому набрасываю на руку куртку. Хватаю с пола спортивную сумку, а со стола – ключи от машины.

Мама, папа и Пейдж вместе сидят на диване и смотрят фильм.

– Поеду в бассейн, поплаваю немного, – сообщаю я, надевая куртку. Надеюсь, вид у меня убедительный.

– Так поздно? – удивляется папа, но, прежде чем я успеваю ответить, к разговору подключается мама. – Она всегда так поздно плавает. Хорошего тебе вечера! – говорит она мне и машет рукой.

Пока выезжаю с парковки на дорогу, не могу отделаться от чувства вины, которое только усиливается, когда я проезжаю мимо улицы, ведущей к бассейну, но сменяется нервозностью, как только я въезжаю на парковку. Кружу по ней, пока на одометре не появится заветная тройка, а потом паркуюсь.

Эй-Джей дожидается у ворот. Заметив меня, он широко раскидывает руки.

– Добро пожаловать на твое первое Н.С.!

– А что такое Н.С.? Можно поинтересоваться? – Все это мне совсем не нравится. Терпеть не могу сюрпризы.

– Ночное Собрание. Иногда мы встречаемся по вечерам – для разнообразия. Будет весело. Сама увидишь.

Он оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг больше никого нет, а потом берется за молнию на моей куртке и притягивает меня к себе.

– Кстати сказать, выглядишь великолепно.

Смеюсь, глядя ему в глаза.

– Это невозможно. Когда ты мне написал, я делала уроки. Так что из дома я выскочила пулей, даже не успела накраситься.

– Вот и я говорю… – Он медленно расстегивает мою куртку до пояса, заскальзывает ладонями под ткань и прижимает меня к себе. – Великолепно… – шепчет он, наклоняет голову, целует меня, и я раскрываю губы, отвечая на его поцелуй. Мне всегда его мало. Никогда не устану его целовать.

Мне так хочется остаться с ним наедине еще на час или на два, но я помню, что нас ждут в подвале театра. Да и потом, на улице ужасно холодно. Он убирает руки с моей талии, застегивает мне куртку до самого горла и целует в нос.

– Я ведь теперь не смогу тебя даже обнять, – говорю я. – Вот это пытка.

– Это поправимо. Мы можем сегодня во всем признаться.

Вспоминаю свой вчерашний разговор со Сью. Да. Мы и впрямь можем рассказать обо всем сегодня. Я сама этого очень хочу. Но все это время я морально готовилась сперва раскрыть свой секрет «Восьмерке». О том, чтобы рассказывать правду Поэтам, я не думала.

– Ну ладно, ладно, – говорит Эй-Джей, прежде чем я успеваю ответить, и целует меня в лоб. – Расскажем в другой раз.

И мы заканчиваем этот разговор. Эй-Джей берет меня за руку и ведет к двери театра, которая оказывается открытой.