До первого снега

Но я продолжаю глупо смотреть на симпатичного парня, что упорно желает меня спасти.

— Рита! — зовёт он, слегка склонив голову. — Лёд не поможет, не мучь себя!

Откладываю ледяные свёртки на стол и разминаю пальцы. Всего за несколько минут они затекли и озябли.

— Почему ты всегда рядом? — задаю глупый вопрос, но мне действительно нужен ответ.

— Не знаю, — пожимает плечами Дани. Затем откладывает мобильный и, сложив руки на груди, смотрит в упор. — Ты мне нравишься, Рита. Может быть, поэтому, как думаешь?

— Я? — вскакиваю с места.

— Ты!

— Это шутка? Верно? Очередной твой прикол? — не веря, мотаю головой.

— Нет, я не шучу!

Дани всё так же стоит и смотрит, смотрит… Напрочь сбивая меня с толку.

— Я не могу тебе нравиться! — продолжаю защищаться.

— Это ещё почему?

— Как ты там говорил? Я не вижу ничего дальше своего носа, — я забываю про жвачку и испорченную причёску, пытаясь разглядеть в глазах парня подвох.

— Ты смешная! — ухмыляется Толедо как ни в чём не бывало.

— Ещё бы! Посмотри на меня: глаза красные, как у лабораторной крысы, нос наверняка распух. Я же только и делаю, что каждый день плачу! А еще это! — руками поддеваю некогда шикарные волосы.

— Глупая! — мягко усмехается Толедо.

— Ещё и глупая вдобавок?

— Ага! Смешная и глупая.

— Ну, знаешь! — хватаю со стола пакет со льдом и швыряю в парня.

— Т-ш-ш, Рита, — наглец с лёгкостью перехватывает свёрток на лету и уверенно подходит ближе: — Я, может, именно такую и искал.

Между нами считаные сантиметры. Смотрю Толедо прямо в глаза, мешкаясь в своих мыслях и ощущениях, а потом перевожу взгляд чуть ниже, где талая вода тонкими извилистыми дорожками рисует на ладонях парня замысловатые узоры: лёд в руках Дани тает почти с такой же скоростью, как и моё глупое сердце.

Всё происходит слишком быстро и чересчур неожиданно. Его губы касаются моих беспредельно нежно, но весьма ощутимо, осторожно, но далеко не робко. С грохотом к нашим ногам летят подтаявшие кусочки льда, растекаясь холодными лужицами на полу. Глупо улыбаемся и тут же позволяем себе стать смелее, позабыв обо всём.

— Толедо, я знаю, что ты дома? И лучше тебе придумать веское оправдание своей забывчивости! — басовитый ор Сальваторе слишком резко врывается в сознание, как, впрочем, и он сам — на маленькую кухню. — Дани, какого чёрта она здесь делает?

Глава 15. Наблюдатель. Вик

Сам не понимаю, что заводит меня больше всего: её потерянный взгляд, которому я не верю, или это наигранное перемирие, в котором мы не уверены оба. И если бы не обещание, данное Мике — попытаться подружиться с Ритой — никогда и ни за что даже слушать эту выскочку не стал. И всё же на английском не могу отвести от девчонки взгляда. Впервые она не задирает нос и даже не следит за уроком. Смотрит в окно. Витает где-то в облаках. Задумчивая, грустная и до безумия красивая. Светлые волосы гладким шёлком струятся по её плечам, а тонкий профиль нежно подсвечивается робкими лучами солнца. Сейчас, как никогда, она похожа на куклу, правда, сегодня довольно-таки живую. Новость о Мике совершенно точно отозвалась болью в её душе. А значит, она у Морено всё-таки есть.

Не знаю, зачем ловлю Риту после урока в коридоре: давал же себе зарок не трогать девчонку. Но потом решаю, просто сообщить, что согласен на мир. Ради Мики. Пусть Морено знает, что к её персоне перемирие не имеет никакого отношения. Но стоит столкнуться с холодным взглядом Риты, осколками битого стекла царапающим до боли, услышать её голос, мурашками пробирающий до костей, и вдохнуть лёгкий, как весенний ветерок, аромат, вобравший в себя самые тонкие и изысканные цветочные нотки, как внутри всё взрывается, а меня снова несёт не туда. Чёрт! Мы с Морено полярно противоположны! Не знаю, не представляю, как сдержать обещание, как не свернуть этой куколке её изящную шею.

На эмоциях вылетаю во двор школы. Оглядываюсь, в попытках отыскать Толедо, по привычке развалившегося на своём «японце». Бешеная скорость и ощущение свободы — это всё, что мне сейчас нужно. Но друга нигде нет. Забыл. Опоздал. Передумал. Неважно. После разговора с Морено это становится последней каплей в чаше моего безумия. А потому решительно мчу в мастерскую, чтобы надрать Дани задницу, а не застав парня на месте, — к нему домой.

Дверь приоткрыта, возле ворот небрежно брошен байк. Отчего-то на сердце становится тревожно. Это всё так не похоже на Дани.

— Толедо, я знаю, что ты здесь? И лучше тебе придумать веское оправдание своей забывчивости! — захожу в дом и, громко заявив о своём визите, иду прямиком кухню, откуда слышится едва различимый шорох. Мне не терпится вывалить на придурка всё, что накипело, но увиденное повергает в шок. Огромными ручищами Толедо прижимает к себе Риту и трепетно касается её губ своими. А та не сопротивляется, не вырывается, не плюётся долбанным ядом. Нет! Она медленно тает в его руках, наслаждаясь моментом.