До первого снега

— Посмотри-ка, Вик, я вся дрожу! — смеюсь разъярённому зверю в лицо. — Только в эту игру можно играть вдвоём: и либо ты навсегда забываешь о моём существовании, желательно извинившись за каждое поганое слово, вылетевшее из твоего мерзкого рта, либо я прямо сейчас начинаю орать во всё горло, громко зовя на помощь. Как думаешь, кому поверит Мика: тебе, такому белому и пушистому, или мне, зарёванной, с синяками на плечах и размазанной помадой. Поверь, Вик, эту партию я отыграю профессионально: растопчу твою репутацию идеального мальчика в хлам!

— Нет, — недоверчиво щурится парень. — Кишка у тебя тонка! Мика твоя сестра!

— Ты же сам сказал, что я дрянь! Проверим?

Жадно облизываю пересохшие губы, мысленно умоляя Сальваторе уступить: он прав — я не закричу. И не только из-за Мики. Это он, да и все вокруг считают меня высокомерной стервой, вот только я не такая…

Но и дать слабину не могу. Иначе чёртов Вик решит, что и дальше имеет право мной помыкать. Нет!

— Кричи! — выносит вердикт Сальваторе и, скрестив на груди руки, равнодушно отходит на полшага назад. Парень будто чувствует, что я сомневаюсь. Смотрит на меня снисходительно и жалко. Бесит! Как же сильно он меня бесит! Закрываю глаза, сжимаю вспотевшие ладони в кулаки и, сделав глубокий вдох, всё же выбираю подставить Вика, нежели проиграть ему.

Глава 12. Правда или действие

— Чёртова эгоистка! — мычит Вик, с силой зажимая мне рот ладонью. Крик о помощи глохнет в его руке, так и не успев вырваться наружу. — Кому и что ты хотела доказать, идиотка?

Распахиваю глаза и натыкаюсь на бешеный взгляд парня. Вик напуган не меньше моего, а ещё разочарован.

— Думаешь, выиграла? Мнишь себя крутой и смелой? Верно, Рита?

Голос Сальваторе глухой и надтреснутый. И если мне больно от того, с какой силой ладонь парня сдавливает моё лицо, то боль Сальваторе гораздо глубже. Сейчас я это чувствую! Но ответить не могу, да и что сказать, когда сама себя презираю за неправильный выбор, продиктованный мимолётными эмоциями.

— Я тебя разочарую, Морено! Ты жалкая кукла! Избалованная и самовлюблённая стерва, зацикленная на своей королевской персоне, — не унимается Вик. — Ты же, кроме себя, ни о ком не умеешь думать!

Он прав. И всё же хочу переложить часть вины на него! Это он, Виктор Сальваторе, заставляет меня из раза в раз совершать необдуманные поступки! Вик будит во мне чудовище! Я не такая! Не такая! Никогда такой не была!

Слёзы застят глаза, вместо слов оправдания — неразборчивое мычание. И только голос Сальваторе над ухом.

— Я до последнего верил, что в тебе есть хоть капля человечности! — выплёвывает по отдельности каждое слово, резко убирает ладонь с моих дрожащих губ и небрежно стряхивает с неё мои слёзы.

Глубокий вдох. Рукавом размазываю по лицу и без того потёкшую тушь.

— Ты сам виноват, Вик! — шепчу в ответ, всё ещё ощущая, как кожу покалывает от его прикосновений.

— В чём, куколка? Что вместо сердца в твоей груди камень?

Вик больше не трогает меня, даже не смотрит в мою сторону. Он просто стоит рядом и тяжело дышит. Внутри чёрной кляксой расползается пустота. Парень, чёрт побери, прав! Но согласиться с ним не позволяет гордость!

— Я не такая, — тихо произношу на выдохе. Сальваторе всё слышит, но слова ничто после моего поступка. В отвращении скривив нос, он с силой ударяет по бревенчатой стене, а затем уходит.

— Любое потрясение может стать последним для Мики, неужели не знаешь? — бросает прежде, чем глаза ослепляет полоска света от приоткрытой шторы.

— Что это значит, Вик? — кричу вдогонку, совершенно не понимая о чём говорит Сальваторе, но он пропускает мой вопрос мимо ушей, безразлично скрываясь из вида. Хочу побежать следом, но вспоминаю про взлохмаченные волосы и залитое слезами лицо и просто сползаю по стене вниз.

Шмыгаю носом и тыльной стороной ладони тру губы, которые упорно горят от касаний парня. Мысли непослушно разбегаются в разные стороны, а я не знаю, за что зацепиться. Безуспешно прокручиваю в голове последние слова Сальваторе, но никак не нахожу им объяснения.

Постепенно дыхание выравнивается, а слёзы высыхают. Прислушиваюсь к шуму за ширмой: кажется, людей стало ещё больше. Звонкий смех, громкие возгласы, чьи-то шаги. Там, снаружи, кипит наполненная радостью жизнь, а я, как никогда раньше, ощущаю себя лишней. Вик прав: этот праздник не для меня.

Прижимаю колени к груди и, уткнувшись в них носом, закрываю глаза: я до безумия хочу домой. Мне так надоело постоянно перешагивать через себя и не видеть просвета.

— Рита, ты здесь? — бархатистый голос Дани разносится по каморке, пока тонкий лучик света разрезает темноту.

Сильнее сжимаю колени и стараюсь не дышать: новую порцию позора просто не вынесу.