Дневник наркомана

      Ну конечно он вернется в субботу утром, чтобы получить наши пять тысяч. Мне  было  ясно, как следует  поступить. Я оставлю для  него эти деньги, а у управляющего возьму расписку, и прикажу переслать бумаги в Калигулу,  что на острове Капри.

     Я начал  пересчитывать  наличные. Мы сидели  в  коктейль-холле. И тут я почувствовал себя совершенно беспомощным и сбитым с толку.

     - С-слушай,  Лу,  -  произнес я, заикаясь.  - Я бы хотел, чтобы  ты  их сосчитала.   У   меня   не  получается   правильно.   По-моему   я   немного переусердствовал.

     Она прошлась по различным кармашкам моего портфеля.

     - А в кармане у тебя денег нет? - спросила Лу.

     Я  обшарил себя  с уже отчетливой тревогой. Ни один  из карманов не был пуст, но это все были  мелкие деньги, много  мелочи. Тысяча  фунтов  здесь и сотня там, пятьдесят фунтов в моей жилетке, масса мелких купюр...

     Тем  временем Лу выпотрошила содержимое  и моего портфеля.  Общая сумма составила всего семнадцать сотен.

     - Боже мой! Меня ограбили! - воскликнул  я, задыхаясь;  мое лицо горело от ярости и гнева.

     Лу  сохраняла  рассудок  и  спокойствие. В конце концов, это были не ее деньги! Она принялась вычислять на клочке гостиничной бумаги.

     - Боюсь, что все сходится, - объявила она, - бедный ты, дряной мальчик.

     Я  неожиданно  протрезвел.  Точно,  с  цифрами все  было  в  порядке. Я заплатил ювелиру, не подумав.

     Клянусь Юпитером, мы попали в переделку! Инстинктивно я чувствовал, что телеграфировать  насчет  денег  Вольфу  невозможно.  Должно быть голова  моя поникла; так вот, прямо носом  вниз. Лу обняла меня за талию и вонзила  свои ногти мне под ребро.

     - Прекрати, Петушок, - сказала она. - Нам крупно повезло. У меня всегда были  сомнения насчет этого Фекклза, и этот  его неожиданный  отъезд, на мой взгляд, подтверждает, что все это подозрительно.

     Моя мечта о четверти миллиона растворилась в воздухе, но я  не  испытал ни  малейшего сожаления. В конечном  итоге,  я поступил благоразумно, вложив мою наличность в нечто осязаемое. Фекклз был явный мошенник. Отдай я ему эти пять тысяч, я никогда бы больше не услышал ни о Фекклзе, ни о деньгах.

     Ко мне начало возвращаться душевное спокойствие.

     - Знаешь что, - промолвила Лу, - давай  забудем про это. Напиши Фекклзу записку  и скажи, что не  сумел собрать деньги к  назначенной дате, и  давай уберемся отсюда.  В любом случае, нам  следует экономить. Давай отправимся в Италию, как  мы и собирались. Обмен  чертовски хорош, а  жизнь восхитительно дешева. Глупо тратить деньги, когда у тебя есть Любовь и Кокаин.

     Моя  душа  слилась   с  ее  душой   в   полном  согласии.   Я   черкнул записку-извинение для Фекклза и оставил ее в отеле. Мы рванули в Итальянское консульство,  где завизировали наши  паспорта,  получили  у портье  билеты в спальный вагон, и пока горничная упаковывала наши вещи, мы вкушали последний роскошный обед.

     ГЛАВА VIII

     VEDERE NAPOLI E POI - PRO PATRIA - MORI

     [УВИДЕТЬ НЕАПОЛЬ И ПОТОМ - ЗА ОТЕЧЕСТВО - УМЕРЕТЬ]

     Нам как раз  хватило времени, чтобы попасть на Лионский вокзал и занять места в  train de  luxe  [фирменный  поезд -  франц.].  Чувство бесконечного облегчения охватило нас, когда мы оставили Париж позади; и ему сопутствовала непреодолимая усталость,  которая, сама по себе,  была  несказанно  приятна. Едва наши головы коснулись  подушек, как в тот же миг  мы, словно  младенцы, погрузились  в изысканный и глубокий сон. А пробудились мы  уже  рано утром, когда  нас невероятно  повеселил, наполнив  легкие,  альпийский  воздух;  он вызывал в нас  трепет своей чрезвычайной насыщенностью; он  поднимал нас над мелочностью  цивилизации,  вознося  к  причащению  с  вечностью;  наши  души воспарили   к  древним   вершинам,   что   высились   подобно   башням   над железнодорожными  путями. Они струились сквозь прозрачность озер  и смеялись вместе с ярящейся Роной.

     В представлении многих людей опасность наркотиков состоит в том, что  к ним   охотно  прибегают   ради  избавления  от  легкого  уныния,  скуки  или расстройства.  Это, конечно,  верно;  но если бы  она  ограничивалась только этим,   настоящей   угрозе   подвергалась   бы   лишь  незначительная  часть человечества.

     Например, это блестящее утро, сверкание солнца на снегах и на водах,  я - тварь, ликующая  от этого сияния;  пронзительно-чистый воздух, играющий в наших легких - мы решительно сказали себе, с любовью и здоровьем и счастьем, пылающих в наших  молодых  глазах, что нам не нужен никакой другой  элемент, чтобы придать совершенство поэме существования.

     Я сказал это без тени сомнения.  Мы  чувствовали себя  как  христианин, сбросивший  бремя  грехов,  когда  бежали  из  Парижа  с  его  цивилизацией, условностями, короче всем тем, что выдумано нынешним веком.