Читаем Дневник наркомана полностью

     Мы  запивали пищу грубым, крепким вином здешнего  производства;  и  оно казалось  нам  лучшим из  вин.  Ведь оно не  подвергалось никакой химической обработке. В нем содержалась некая наследственная живительная сила. Оно было первобытным,   как   и   все  устройства  в  Аббатстве,  однако  свежесть  и неискусственность  всего  этого  более чем поразила даже наш  развитый вкус. Ведь  мы  явно  были  приглашены  к  ланчу с избранным обществом олимпийских божеств; и угощения как будто тоже были им под стать!

     Кроме того, у нас не было времени на критику; мы всецело были поглощены красотой окрестностей.

     Далеко  на  Западе,  череда  холмов  убегала  прямо  в море, и до самых дальних вершин было миль пятьдесят;  тем не  менее, в  весенней прозрачности воздуха  они  выделялись четко.  Мы даже смогли разглядеть на передней линии горной цепи ряд небольших темных утесов, выступающих параллельно тем,  что в дали,  но примерно  десятью  милями  ближе. Оттуда в нашу  сторону  тянулась береговая линия витиеватым изгибом неописуемой  красоты  и величия.  Телепил был  расположен на мысе, поэтому ничто  не  обрывало мощный  отрезок морской стихии между нами и дальним пределом, с его конической формы близнецами, что нависают над главным городом этого края; тем, из  которого  мы  двинулись  в путь нынче утром.

     В  левой  части  береговой  линии  громоздились  фантастических форм  и окраски горы, и они простирались оттуда до самого края холма, где мы сидели. Если смотреть  прямо, то там сливался с горизонтом океан. Свет играл  на его волнах, подобно некой загадочной  мелодии Дебюсси. Он разнился в оттенках от нежнейшего   канареечно-желтого   и   серовато-зеленого  через   бесконечные переливы, точно павлиний хвост, до сиреневого и темно-лилового. Переливчатые заплаты красок блуждали по воде в калейдоскопической фантазии.

     Чуть  направо,  беспредельный  вид  на  море  был  отсечен  обрывистой, отвесной скалой, увенчанной развалинами церкви, и опять же еще раз направо и вверх  цельный утес вздымал к горизонту свой отвесный ужас - зубчатую стрелу диковинно вырезанной  башни. За всем  этим  склон  неожиданно сглаживался, и оттуда  горная  порода делала  финальный прыжок к  своей высоте, где  стояли останки греческих храмов.

     С  еще большей  стремительностью  обрыв с правой стороны уходил прямо в море. Но  с этого бока вид застилали оливковые рощи, кактусы и дубы. Терраса непосредственно  под  нами  была  окаймлена каменистым  садиком,  где  цвела огромная  герань,  заросли  крупных  маргариток,  высокие стебли  фиолетовых ирисов  в соседстве  с  купой  тростника,  вдвое  выше человеческого  роста, который  раскачивался,  словно  танцовщики  под  музыку  нежного  бриза, что струился с морских просторов.

     Прямо  под  террасой  росли тутовые деревья,  вишни и яблони  в  цвету, вместе с некоторым количеством разноцветных деревьев,  чье название было мне неизвестно.

     В промежутке  между домом и холмом, вырастающим  за ним на юге,  имелся покрытый травой  сад. Он  утопал  в  тени гигантского дерева  с  незнакомыми листьями,  а  за ним стояли два персидских ореха,  точно телеграфные  столбы циклопов,  поросшие  сучками  темно-зеленых  листьев,  напомнивших  мне  гвардейские киверы.

     С появлением кофе, правило безмолвия была  нарушено.  Но Царь уже вышел из-за стола. Афина  объяснила,  что согласно принятой  в  Аббатстве  теории, питание -  всего лишь  достойная  сожаления  заминка в работе, и приступая к еде,  они  говорят "Волю",  дабы  подчеркнуть  тот  факт,  что  единственным оправданием этому занятию может служить необходимость поддержания  организма в  состоянии содействия исполнению Великого Труда,  каким бы он  ни  был при каждом отдельном случае. Когда кто-то поел, он или она поднимались и уходили без церемоний, возобновляя прерванную работу.

     Лам  вышел из дома во  фланелевой рубашке и штанах  из оленьей кожи для езды верхом.  Он присел  и  стал пить  свой кофе с  бенедектином,  покуривая тонкую, черную сигару, такую крепкую, что сам ее вид внушал опасения.

     - Надеюсь, вы простите мне этот день, - сказал он. - Мне нужно обойти с инспекцией остальные постройки.  Этот дом, так сказать, только приемная, где мы  принимаем  посторонних.  В других  местах  проходят  курсы тренировок  в согласии  с  Волями  их постояльцев.  Вы  будете  спать  здесь,  конечно,  и обдумаете  причину  вашего  прибытия сюда.  Нет,  Дионис,  сейчас  не  время говорить "Он провалился в колодец, называемый "Почему", и там сгинет вместе с  собаками  Разумного  Смысла". А я  буду спать  здесь  внизу, вместо  моей одинокой башенки, где я сплю обычно.

     Мы  заметили,  что Киприда и мальчики тихонько улизнули;  только  Афина оставалась за столом, поглощенная изучением меня и Лу.

     -  В отсутствие Лалы, - продолжал говорить Царь, -  сестра Афина  - наш главный  психолог.  Вы найдете ее познания весьма полезными для вас  и вашей работы.  Я оставлю ее  обсуждать дела с вами  на пару  следующих  часов.  Но первым делом, разумеется, вам нужно отдохнуть от дороги.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Как стать леди
Как стать леди

Впервые на русском – одна из главных книг классика британской литературы Фрэнсис Бернетт, написавшей признанный шедевр «Таинственный сад», экранизированный восемь раз. Главное богатство Эмили Фокс-Ситон, героини «Как стать леди», – ее золотой характер. Ей слегка за тридцать, она из знатной семьи, хорошо образована, но очень бедна. Девушка живет в Лондоне конца XIX века одна, без всякой поддержки, скромно, но с достоинством. Она умело справляется с обстоятельствами и получает больше, чем могла мечтать. Полный английского изящества и очарования роман впервые увидел свет в 1901 году и был разбит на две части: «Появление маркизы» и «Манеры леди Уолдерхерст». В этой книге, продолжающей традиции «Джейн Эйр» и «Мисс Петтигрю», с особой силой проявился талант Бернетт писать оптимистичные и проникновенные истории.

Фрэнсис Ходжсон Бернетт , Фрэнсис Элиза Ходжсон Бёрнетт

Классическая проза ХX века / Проза / Прочее / Зарубежная классика