Дмитрий Донской

Только князь не собирался барахтаться под одеялом, напротив, решительно откинул его с жены. Та ахнула, попыталась прикрыться хоть руками, смущенно запылала. Но Дмитрий развел ее руки, принялся любоваться красивой грудью, которая была на удивление крепкой, точно и не выкормила княгиня стольких детей. Потом провел пальцами по упругому животу, много раз носившему в своем чреве, тронул ноги. А чтоб не смущалась, накрыл ее тело своим, разгоряченным и жадным до ласки.

Долго пришлось в то утро слугам прятаться под лестницами и за дверьми, ожидая, когда наконец князь выберется от своей супруги. Все знали, что горяч Дмитрий Иванович не только в делах и словах, не только в споре или ссоре, горяч он и на ложе. Подтверждение тому — дети, которые родятся один за другим. И все мальчики, одна дочка Софьюшка, остальные сыновья. Видно, крепко любит жену Дмитрий Иванович, и отвечает ему тем же Евдокия Дмитриевна, ежели так Господь благословляет их брак!

Казнь

Увидев перед собой Никиту, Вельяминов не смог поверить глазам:

— Откель ты здесь?! Бегич же разбит был! А где Григорий?

Никита глубоко вздохнул:

— Прибрали попа. Мы с ним в обозе прятались, ждали, когда Бегич князя Дмитрия побьет. А вон наоборот вышло. Ох и крепко побили ордынцев русские! Бежали, аж подковы конские по пути теряли…

— Ты дело говори! — разозлился Вельяминов.

— Куда Григорий подевался — не ведаю, мы в разных местах оказались, как ордынцы драпать начали. А я вот куда надо попал.

— Куда это? — подозрительно прищурился боярин.

— Иван Васильевич, ты б хоть глоток воды да кусок хлеба дал с дороги, оголодал же. А после я тебе такое скажу — упадешь!

Глаза Никиты довольно блестели, это означало, что он узнал нечто важное. И все равно Вельяминов уловил в его взгляде и голосе такое, отчего стало не по себе. Никите соврать, что через плечо плюнуть. Неужто врет?! Спелись с попом и задумали какую каверзу? Знать бы что…

Пришлось Никиту кормить-поить, а потом еще ждать вечера, потому как парень требовал разговора только с глазу на глаз. Зато то, что он сказал, повергло Вельяминова в шок. Боярин и раньше задумывался над тем, почему князь Владимир Андреевич, с которым Дмитрия раньше бывало водой не разлить, вдруг принялся отстраивать себе Серпухов. Была шальная мысль, что рвется младший князь не просто к самостоятельности, а к настоящей власти. Но кто его знает, что на уме у Владимира Андреевича?

А теперь Никита твердил, что князь и впрямь захотел под себя Русь взять, но ему в Москве нужен свой человек. Все нынешние с Дмитрием одной веревочкой повязаны, даже Вельяминовы, супротив ни за что не пойдут…

Не поверил словам Никиты осторожный Вельяминов, принялся пытать: а с чего бы князь стал такие слова тебе говорить? И почему отпущен был, ежели в плен попал?

Никита кивал:

— Верно не веришь, Иван Васильевич. Я бы тоже не поверил, скажи мне кто такое еще полгода назад. Князья и впрямь точно родные братья были. А ныне смотри что: Владимир Андреевич с князем Дмитрием на Пьяну не ходил? Нет, полки свои посылал, а сам не пошел. И на Вожу тоже не ходил! В Москве не всякий месяц бывает, а раньше и полдня друг без друга прожить не могли. Видно, обидел его чем Дмитрий, всем известно, каков у него несносный характер! Дмитрий Иванович все наследником своего сына Василия зовет, а ведь наследовать Владимир Андреевич должен!

— А ты князя Дмитрия видел?

— Не, только издали.

— А Владимира где же встретил?

— Это в Коломне, нас туда переправили. Меня Тимофей Васильевич признал, пропал бы, ежели не князь Владимир Андреевич. Он вроде как к себе забрал, потом расспрашивал про тебя, Иван Васильевич. А еще про то, поможешь ли, ежели понадобится?

— Чем я могу помочь? Ему Мамай нужен.

— Не, Мамай только набегом может да изничтожить всех. А потом как? Владимиру Андреевичу свои люди в Москве нужны, у него нет. Сама Москва не нужна, станет, я мыслю, в Серпухове свою столицу делать.

— Что велел мне передать?

— Если станешь ему помогать, так чтоб и Мамаю словечко замолвил, и сам загодя ближе к нему перебрался.

— К кому нему?

— Не к Мамаю же, к Серпухову.

— Ага, а там меня и повяжут! — расхохотался Вельяминов.

— Он же тебя не в Москву зовет? — даже обиделся Никита. — Я передал, Иван Васильевич, дальше сам думай. И про Владимира Андреевича не стоит всяко говорить при Мамае, сам знаешь, у Москвы тоже уши всюду есть, как бы супротив него дома не повернуло. Я видел, как в Коломне князя Дмитрия встречали, его сбросить трудно будет, а он сам кому башку отрубит и глазом не моргнет.

— Вот то-то и оно… — вздохнул осторожный Вельяминов.

Поверил он не сразу, Никите пришлось еще трижды тайно пробираться в Серпухов и обратно, пока боярин Вельяминов решился отправиться туда и сам. Это случилось уже летом следующего года, когда стало ясно, что Мамай пока на Русь не идет, пока только собирается. Иван Васильевич ворчал на темника:

— Сколько уже можно с генуэзцами якшаться?! Давно бы подкупил кого в Москве и прибили бы этого Дмитрия! А без него разброд на время настанет, и бери Русь голыми руками.