Дива

Такое отношение внезапно позволило взглянуть иначе на легкомысленного, распутного, властно и взбалмошного Филиппа Маруа.

— Но разве это хорошо — страдать от неразделенной любви без возможности забыть? — потеряно спросила я, забыв отнять свою руку. Маруа же не стал отпускать ее.

— Любить — само по себе награда. Я, наконец, испытал чувство сильное и одновременно чистое. От него не хочется отказываться, — пояснил он, прикрыв на мгновение глаза. — Но, как я и сказал, моя любовь не должна стать вашим ярмом. Ваш ответ должен идти от вашего сердца, не от чувства вины, долга или прочих условностей.

Я замерла, вслушиваясь в собственную душу, пытаясь понять, что в действительности испытываю к своему любовнику. Он предлагала свою любовь, свою душу, всего себя. Готова ли я была хотя бы принять такие щедрые дары? Они были как королевская мантия, драгоценные и такие же тяжелые.

— Я не готова принять вашу любовь, — поникла я, понимая, на сколько же слаба. — Но и отказываться от вас у меня нет сил. Я не люблю вас настолько же сильно, но я влюблена в вас, Филипп.

Солгать ему все равно бы не вышло — теперь все мои чувства открыты ему как книга.

Лицо моего любовника озарила спокойная и, кажется, даже удовлетворенная улыбка.

— Что же, моя дорогая, могу ли я надеяться на то, что мне будет позволено ухаживать за вами и выражать свою привязанность? — осведомился он, чуть подавшись вперед. Одно движение навстречу — и мы поцелуемся. Но ни один из нас не тронулся с места. В предвкушении, в незавершенности имелась своя непередаваемая прелесть.

— Это доставит мне удовольствие, — ответила я, как завороженная глядя в голубые глаза, зрачок которых на долю секунды стал вертикальным. — Но скажите сперва, Филипп, когда вы привязали себя ко мне?

Этот вопрос уже который день не давал мне покоя.

— Я запечатлился на вас, когда пуля пробила мне грудь, мой нежный друг, — после недолгой паузы все же ответил на мой вопрос Маруа. — Я считал, что это мои последние минуты и эгоистично пожелал скрасить ожидание смерти чужой любовью, Бель. Хотел доказательств, что моя жизнь оставит след в сердце. Вашем сердце.

Выходит….

— Каждая слеза, пролитая вами по мне, эхом отзывалась в моем сердце, Аннабель. Я оправился вашими молитвами. Не знаю, слышал ли их господь, к которому вы так пламенно взывали, но я их слышал.

Эпилог

Я с тоской смотрела на себя в зеркале и так трагически вздыхала, что Александра, мой визажист, нервничала все больше и больше.

— Аннабель, душенька, да что вы так переживаете? Это ваш день, поверьте, вы затмите всех женщин, — уверила меня Александра, тем самым расстроив еще больше.

— Насчет женщин я и не переживаю, — мрачно произнесла я. — Мне нужно затмить жениха.

Это действительно мой день, и раз уж я вообще согласилась на это замужество, все взгляды должны быть прикованы именно ко мне!

— Что за ерунда… — совершенно растерялась визажист.

В Вессексе Маруа вел себя достаточно скромно и на первых полосах ни одного издания не светился, так Александра имела весьма отдаленное представление, кто должен стать моим мужем. Я взяла со столика мобильный телефон и продемонстрировала фотографию будущего супруга. Александра посмотрела, поморгала, озадаченно крякнул и протянула:

— Ума не приложу, дорогая, как вас так угораздило.

А то я не знаю, что жених у меня самая настоящая дива.

— Так вот, я хочу затмить того человека, который будет встречать меня у алтаря. А он мало того, что красив как кукла, так еще и умеет себя подать. И что делать?

Александра вздохнула сочувственно и посоветовала:

— Найти другого жениха. И пусть с такой примадонной мучается кто другой. Он вообще по женщинам?

Последним вопросом задавались все друзья и знакомые, которым я представила своего змея. В свете всех дам, что прошли через постель Филиппа Маруа, это было даже смешно.

— О, более чем, Александра, более чем. И найти другого жениха не вариант, мне чем-то дорог именно этот.

Судя по кислой мине визажиста, задачу я поставила из разряда поистине невыполнимых.

— Ладно, приложите хотя бы все возможные усилия, — смягчила я условия задачи. — Учитывая все факторы, все равно Филиппа будут разглядывать все кому не лень. А я своя, уже примелькалась…

Когда через два часа я смогла, наконец, явить свой лик родителям и друзьям, вызвавшимся сопроводить меня в «последний путь» прямиком из дома, девочки восхищенно заохали, а мама даже приложила кружевной платочек к глазам.

— Какая ты у нас красавица, — всхлипнула матушка. — И отпускать тебя так далеко… Да еще…

Я раздраженно сверкнула глазами.

— Мама, Филипп любит меня, я его, и он хороший человек. Эксцентричность — это не самый большой порок, в конце концов.

Арджун принялся поддакивать.

— К тому же он один из сильнейших темных магов и фактический король Галатии. Представляете, что это значит для Вессекса на дипломатической арене?

На Солнышко разом вызверились и родители, и Адриан, который в тысячный раз высказал свои претензии Арджуну.

— А ты вообще лучше молчи, интриган. Не сомневаюсь, что ты специально подложил сою сестру в постель этому напомаженному типу!