Дюна. В Нейросети

— Я знаю, что ты аккуратный человек. Поэтому успокойся и не суетись, — произнес он и направился к кухонному уголку, к раковине, где лежала невымытая с ужина посуда.

— Ну да… аккуратный… — пробурчала я, быстрым движением забрасывая вещи в шкаф. — А вдруг я грязнуля по твоим меркам? — мне было важно его мнение.

— Нет, — спокойно произнес он. — Ты не относишься к нечистоплотным женщинам, которые разводят грязь и не моются.

— А если бы была таковой? Ты бы встречался с грязнулей? — спросила я, убирая белье с кровати и поправляя покрывало. Вопрос я задала, чтобы у меня была возможность навести хоть какую-то видимость порядка, а не потому, что не знала ответа.

— Нет. Женская неряшливость, как черта характера, меня оттолкнет, — спокойным тоном произнес он и добавил, тщательно моя руки: — Хватит тянуть время, чтобы наводить порядок. Разувайся.

— Ну хорошо хоть не раздевайся… — пробурчала я по-русски, чувствуя себя на приеме у врача. Только, если врача я бы не стеснялась, то с Нолоном все было сложнее. Я его воспринимала, как мужчину, что в очередной раз подтверждало мысль о том, что иду вперед. — А может, все-таки, не надо? — застыла я у кровати, бросая на Нолона взгляд через полку. — Давай я тебя лучше чаем напою. Вкусным. С мятой. Или с бергамотом.

Вытирая ладони бумажным полотенцем, он посмотрел на меня. Сейчас к его равнодушному взгляду, прибавилось недовольство, и я поняла, что он проведет свой осмотр независимо от моего согласия.

Я ничего не сказала и, отойдя глубже за ширму-полку, начала разуваться, чувствуя, как ступням становится легче.

Снимая колготки, я скривилась — в некоторых местах все же просачивалась мазь с сукровицей, оставляя следы на капроне и эластичном бинте, который лежал вторым слоем.

Не то чтобы травмы были невидалью в балетном мире, и я бы не обращала на них внимание, но, учитывая присутствие Нолона и его стремление отвезти меня в “Emergency room”, я забеспокоилась.

— Ну, не все так страшно, как можно подумать! В травмпункте нет необходимости, — бодро произнесла я, но Нолон, разумеется, не поверил и уверенно зашел в зону спальни.

Бросив взгляд на мои обмотанные ступни и испачканные колготки, которые я держала в руках, он скиривил рот.

— Это просто заживляющая мазь, — попыталась я оправдаться, но он одним движением усадил меня на кровать и, обхватив длинными прохладными пальцами мои щиколотки, уложил их к себе на колени.

Маневр был настолько быстрым, что я не успела зафиксировать его глазом. Будто Нолон двигался в своем измерении, которое давало ему свободу действий от нашего. Как в фильме "Матрица". Я застыла, но не только от этого наблюдения. Сейчас, чувствуя его ладонь на своих щиколотках, я поймала себя на мысли, что возбуждаюсь. Несмотря на всю щекотливость ситуации, несмотря на мою стеснительность и разбитые ноги, несмотря на усталость, я, черт возьми, возбуждалась. Прикосновения его пальцев к моей коже были невероятными. До мурашек по позвоночнику. До озноба.

“Как легким пером по оголенным нервам”, - пронеслось в голове, а Нолон, не замечая моего состояния, сдвинул эластичный бинт, под которым виднелся пластырь.

С этого момента начиналось самое неприятное, и я была рада переключиться на проблему повреждений — они отвлекали и позволяли перенаправить энергию.

Нолон аккуратно подцепил ногтем край медицинского тейпа, и я на секунду закрыла глаза, чтобы скрыть ноющую боль и не морщиться.

Пока он отрывал пластырь с косточки, его взгляд упал на покрасневший отбитый левый ноготь и запластыренные пальцы.

— Это тоже из-за неправильных пуантов? — спросил он.

— Какая разница, — дернула я головой.

Он бросил на меня недовольный взгляд, и я ответила, чтобы он не думал, что у балерин всегда такие травмированные ступни.

— Да, из-за неудобных пуантов. Сейчас достаточно много всяких медицинских приспособлений, тейпов, вкладышей, силиконовых прокладок, чтобы держать рабочий инструмент “ноги” в порядке.

— Ясно, — произнес он, и внезапно начал ощупывать мои голени. — Судороги тоже были… — он не спрашивал, а утверждал.

От такого неожиданного наступления его уверенных рук я чуть не подпрыгнула и вновь почувствовала возбуждение. Острое, нахлынувшее резкой волной, несмотря на усталость и неловкость ситуации. Его кисть, уверенно шедшая по моей голени вверх, напоминала кисть пианиста с правильными удлиненными пальцами и натруженной вязью вен.

Я тряхнула головой, отгоняя наваждение, и уверенным тоном произнесла:

— Это обыденное явление для балерины.

Теперь я понимала, почему он в машине упомянул ноги, а не ступни. На афтепати меня несколько раз настигал спазм, я с ним быстро справлялась, но недостаточно быстро, раз Нолон отметил этот факт.

Я уверенно потянула носок, чтобы показать, что все в порядке, но мой организм определенно подыгрывал Андерсону, желая, чтобы его везли в “Emergency room”. Мою икру пронзила боль, я, сжавшись, инстинктивно схватилась за ногу, а Нолон внезапно обхватил мою голень и, надавив на нужную точку, принялся массировать. Спазм начал ослабевать, и я, облегченно выдохнув, посмотрела на своего “массажиста”.