Дюна. В Нейросети

Чтобы закрепить результат, я высунула язык и приблизила “Dupont” к своему рту. Не слишком близко. Я все-таки не была суккубом. Но на достаточном расстоянии, чтобы показать свою дьявольщину и серьезность своих намерений. Язык и подбородок немного жгло, но я держала зажигалку между нашими лицами до последнего.

Иэн не шевелился. Он позволял мне вытаскивать наружу мою дьявольскую искру и ждал, как я дальше сыграю.

Наконец, уже чувствуя ожог, я хлопнула крышкой по зажигалке и прошлась горячим языком по лицу Иэна, облизывая от подбородка до виска. Губы ощутили соленую шершавость его щетины и горьковатый привкус его парфюма.

— Ты вкусный, — улыбнулась я и впилась губами в его рот. Но не в поцелуе. А в укусе. Самом настоящем. До крови. Иэн дернулся, но не остановил, а я, чувствуя солоноватый привкус крови во рту, наконец оторвалась от него и, облизнув губы, тихо добавила:

— Уверена, твоя сперма такая же приятная на вкус, как и твоя кровь…

Сомерс сжал мои бедра, и я почувствовала, как его джинсы трещат от эрекции.

На палубе воцарилась тишина, я смотрела на Иэна и, все еще пребывая в образе, чувствовала и возбуждение, и недолгое облегчение, будто мне удалось сбросить ком напряжения и ревности, который съедал меня заживо.

— Ребята, мы вам не мешаем? — наконец подала голос Рунна.

— Валите все с моей яхты, — пошутил Иэн, но глаза его были серьезны.

— Эту сцену, определенно, нужно поставить в эпизод с примирением. Кстати, это может тебе помочь изменить сценарий… — произнес Том серьезным голосом, а я убрала руки Иэна со своих бедер и села рядом.

— Знаю, — серьезным тоном произнес Сомерс и добавил: — Она чувствует эту роль так же, как и я.

— Как твои яйца? — усмехнулся Алан.

— Посинели, — кивнул Иэн, а Рунна, видимо решив нам не мешать, произнесла:

— Ну, нам пора домой… Завтра у меня до хера работы.

— Мне тоже завтра на студию, — поддержал Том.

Иэн уговаривать не стал — он подал капитану знак, и наша яхта, тихо загудев, начала сниматься с якоря.

Как только “Максимум” начал причаливать к пирсу, гости засобирались, а Иэн внимательно посмотрел на меня и тихо прошептал:

— Я хочу тебя. Останься.

Я улыбнулась. Я так давно не слышала подобных слов. Что Коул, что Нолон никогда мне их не говорили. Даже Илья произносил “хочу тебя” как-то по-детски, неуклюже. Иэн был другим. С ним было легко. Мы были на одной волне. Он не считывал информацию, как уникальный Нолон, не влезал в мозги, как космический Коул. Не ставил меня на пьедестал, как Марти. Иэн пропускал чувства и эмоции через себя. Что, несомненно, отражалось на его характере. Он был совершенно безбашенным, неконтролируемым и фанатиком своего дела.

— Скажи честно, ты хочешь меня, потому что между нами химия, которая так важна для будущей роли? Потому что я тебя просто возбудила, сыграв суккуба? А потом, после фильма, ты просто меня бросишь, как отработанный материал, и переключишься на другую актрису, подходящую для другой роли?

Сомерс внимательно смотрел на меня, и его зеленые глаза все ярче загорались.

— Ты проницательна, Веснушка, — улыбнулся он и добавил: — Не скрою. Я так делал. Но с тобой все по-другому. Ты мне нужна в этом пластмассовом мире. Ты моя.

Я внимательно изучала лицо Иэна и чувствовала, что он говорит правду, как в машине, по дороге в клуб.

— Останься, — тихо проговорил он, беря меня в кольцо рук.

Глава 60.

— Иэн, ты давишь, — ответила я, упираясь руками в его грудь.

— Я предупреждал, что не святой, — усмехнулся он, но, чувствуя мой настрой, расслабил хватку и добавил уже серьезным тоном: — Ладно, я понял. Ты должна разобраться со своим бойфрендом.

— Не люблю неопределенность, — ответила я, вновь ощущая боль в груди.

— Моя машина забросит тебя домой, Веснушка, — попрощался он и направился в рубку к капитану, а я спустилась по трапу на закрытый пирс прощаться с новыми знакомыми.

Пока Иэн разговаривал с друзьями, прежде чем вернуться к себе на яхту, я сидела на заднем сидении “мерса” и ожидала, когда машины разъедутся с узкого пирса и откроют мне путь.

В руках я теребила телефон. Палец немного жгло после моего выступления с зажигалкой, будто напоминая о ревности. Сейчас, когда вечеринка подошла к концу, когда я вновь осталась наедине со своей болью, меня накрыло по новой. Эмоции требовали выхода. Эмоции требовали ответов, и я, сжимая холодными пальцами смарт, думала, как поступить. Изначально звонить ночью я не планировала — не хотела, чтобы Нолон подумал, будто я желаю прервать его секс. Собственно, как и не планировала вообще обозначать свою осведомленность о Паоле или показывать свою реакцию. Так было правильно. Но ревность и неопределенность доводили меня до точки кипения, и мне хотелось выпустить своего суккуба наружу.