Дьюи. Библиотечный кот, который потряс весь мир

Мы перевернули несколько камней в маленьком садике перед библиотекой, пытаясь отыскать места, где земля еще не окончательно промерзла, но она вся была льдистой, и Кей понадобилось время, чтобы выкопать ямку. Над зданиями возле парковки уже взошло солнце, отбрасывая первые тени. Я положила в землю останки своего друга и сказала простые слова: «Ты всегда с нами, Дьюи. Это твой дом». Затем Кей бросила первую лопату земли, которая навечно погребла пепел Дьюи под окном детского отделения библиотеки, у подножия прекрасной статуи матери, читающей книгу своим детям. Когда Кей вернула камень на место вечного приюта Дьюи, я подняла глаза и увидела, что все сотрудники библиотеки стояли у окна и молча глядели на нас.

Эпилог Прощальные слова из Айовы

После кончины Дьюи жизнь в северо-западной Айове была небогата на события. С появлением этанола на земле оставалось больше кукурузы, чем раньше, но требовалось меньше рабочих рук, чтобы выращивать ее. Появилось больше машин, и стали внедряться новые технологии. И, конечно, стало больше земли.

Больница в Спенсере обзавелась первым пластическим хирургом. Клеберу Мейеру исполнилось восемьдесят лет, он покинул офис мэрии и вернулся на свою бензоколонку. Новым мэром стал муж Ким Петерсон, секретаря библиотеки, но он был таким же невзыскательным читателем, как и Клебер. Завод на окраине города, который выпускал запасные части к машинам, перенесли в мексиканский Хуарес. Город лишился ста двадцати рабочих мест. Но Спенсер сможет пережить это. Как всегда.

Библиотека по-прежнему работала. Впервые с момента избрания Рейгана президентом страны у нас не было кота. После смерти Дьюи мы получили около сотни предложений. Они поступали даже из Техаса, с оплаченной доставкой. Коты были очень милые, а история спасения многих из них – довольно трогательной, но ни один кот не вызвал энтузиазма, чтобы взять его. Совет библиотеки мудро ввел двухлетний мораторий на приобретение котов. Необходимо время, сказали они, чтобы все обдумать. Мы поняли: прошлое не вернуть.

Но я ничуть не сомневалась в том, что память о Дьюи будет жить. Может быть, в библиотеке, где его портрет висел у входа над бронзовой пластиной с историей его жизни – подарок одного из многочисленных друзей Дьюи. А может, в детях, которые знали его и десятилетиями будут рассказывать о нем, приводя своих детей и внуков в библиотеку. Может, в этой книге. Ведь ради этого я и пишу ее. Во имя Дьюи.

В 2000 году, когда Гранд-авеню включили в Национальный реестр, Спенсер заказал общественную художественную инсталляцию. Она должна была служить напоминанием о наших ценностях и одновременно стать воротами в наш исторический деловой центр. Два специалиста по созданию мозаичных картин из Чикаго, Нина Смут-Кайн и Джон Питман Вебер, провели в наших местах год. Они общались с нами, изучали нашу историю и наблюдали за местными нравами. Более семисот пятидесяти обитателей города всех возрастов – от детей до стариков – давали советы художникам. В результате появилась мозаичная скульптура под названием «Созидание: Времена, Земли, Люди».

«Созидание» состояло из четырех декоративных колонн и трех живописных стен. Южная стена называлась «История Земли». Она представляла собой бытовую сцену из жизни фермеров: спелая кукуруза; выпас свиней; женщина, развешивающая одежду на веревке; мчащийся мимо поезд. Северная стена называлась «История парков». Главной темой были Ист-Линч- и Вест-Линч-парки, главное место отдыха муниципалитета; игровые площадки на северо-западной окраине города. Озера. Западная стена отражала «Историю Спенсера». На мозаике запечатлено три поколения, собиравшихся в доме бабушки; пожар в городе и женщина-гончар, символизирующая творцов будущего. Чуть левее центра, в верхней части полотна, изображен рыжий кот, сидящий перед раскрытой книгой. Этот образ создан по мотивам детских рисунков.

Это история Спенсера. А Дьюи – часть ее, и тогда, и сейчас – навсегда. Уверена, он надолго останется в коллективной памяти города. Когда Дьюи было четырнадцать лет, я сказала Джоди: «Не знаю, захочу ли остаться работать в библиотеке после смерти Дьюи». Это было всего лишь предчувствие, но теперь понимаю его истинный смысл. Сколько могу помнить, каждое утро, открывая библиотеку, я чувствовала в ней жизнь: Дьюи с надеждой и любовью встречал меня у входа. Теперь она стала для меня мертвым зданием. Меня до костей пробирала дрожь даже летом. Случалось, утром одолевала хандра, но стоило включить свет, и библиотека оживала. Приходили сотрудники. За ними являлись посетители: люди средних лет приходили за книгами, бизнесмены – за журналами, подростки садились за компьютеры; дети появлялись здесь ради историй, а пожилые – в поисках поддержки. Библиотека жила своей жизнью, и снова я чувствовала, что занимаюсь лучшей работой на свете; по крайней мере пока готова уходить вечерами, хотя никто больше не просит меня поиграть в прятки.