Дьюи. Библиотечный кот, который потряс весь мир

Томоко, представитель Общественного канала телевидения Японии, рассказал нам в письме, что о смерти Дьюи было объявлено по всей Японии, и многие опечалились, узнав о его кончине.

Марти Аттун, автор статьи в журнале, написала нам, что история Дьюи продолжает оставаться ее любимой. С тех пор прошли годы, и сейчас Марти – ответственный редактор. Казалось невероятным, что после сотен написанных статей Марти будет помнить о коте и тем более говорить о нем с такой любовью. Но Дьюи оставался верен себе. Он умел глубоко тронуть человека.

К тому времени, когда я вернулась к делам, на моем столе выросла гора писем и карточек высотой более метра. В ящике входящих сообщений меня ожидало свыше шестисот электронных писем. Многие послания пришли от людей, которые лишь однажды виделись с ним, но так и не смогли забыть. Сотни других писем были от людей, лично не знавших Дьюи. Спустя месяц после его смерти я получила более тысячи электронных писем со всего мира. До нас дошла весть о солдате в Ираке, который был глубоко опечален смертью Дьюи, несмотря на то что он каждый день сталкивался со смертью, а, может, именно потому. Мы получили письмо от четы из Коннектикута, сыну которых исполнилось одиннадцать лет; в свой день рождения мальчик попросил запустить воздушный шар в честь Дьюи. Мы получили множество подарков и пожертвований. Например, библиотекарь из Музея военно-морской истории преподнесла в дар четыре книги в память о нем. Она была знакома с историей Дьюи по публикациям и прочитала некролог о нем в «Вашингтон пост».

Многие горожане хотели, чтобы мы организовали панихиду. Я со своими коллегами не была сторонницей панихиды, но нам что-то следовало предпринять. В середине декабря, холодным субботним утром, все любившие Дьюи собрались в библиотеке, чтобы почтить память в последний раз, по крайней мере официально, их друга, который оказал такое влияние на их жизнь. Все мы стремились сделать эту встречу светлой. Я рассказала историю с летучей мышью, Одри – про прогулки Дьюи по светильникам, Джой припомнила поездки на тележке с книгами, а Шарон рассказала, как Дьюи вытащил мясо из ее сэндвича. Но вопреки нашим усилиям у многих на глазах стояли слезы. Две женщины плакали.

Эту встречу засняли несколько местных телевизионных станций. Мысль неплохая, но операторы явно были здесь лишними. Между нашими друзьями шли приватные разговоры: нам не хотелось изливать свою скорбь всему миру. А кроме того, собравшись вместе, мы понимали бессилие слов передать наши чувства к Дьюи. Было совсем непросто рассказать об этом необыкновенном коте. Мы застыли в молчании в окружении камер, и, казалось, замер весь мир. Это говорило красноречивее любых слов. Наконец местная школьная учительница нарушила молчание: «Людям может показаться: подумаешь, большое дело, это был всего лишь кот. Но именно в этом они не правы. Дьюи значил для нас гораздо больше». И все однозначно поняли, что она хотела этим сказать.

Мои воспоминания о Дьюи носили более личный характер. Коллеги помыли его мисочки и пожертвовали оставшийся после него корм, но я должна была забрать его игрушки. Мне пришлось убрать все с его полки: вазелин для свалявшейся шерсти, щетку, моток красного шнура, с которым он играл всю жизнь. Каждое утро я ставила машину на стоянке и направлялась в библиотеку, но Дьюи больше не поджидал меня у входа. Когда сотрудники вернулись в библиотеку, в последний раз навестив Дьюи, радиатор, перед которым он лежал каждый день, не работал. Каждое утро Дьюи устраивался поблизости, и он исправно служил. А сейчас, со смертью Дьюи, казалось, будто у радиатора отпала необходимость работать. Неужели неработающее устройство способно разбить вам сердце? Лишь спустя шесть недель я подумала, что надо починить радиатор.

Я решила кремировать Дьюи вместе с одной из его игрушек, Микки-Маусом, чтобы он не был одинок. Крематорий бесплатно предложил урну красного дерева с бронзовой пластинкой, но я отказалась. Дьюи вернулся в библиотеку в обычной пластиковой урне, внутри которой был синий бархатный мешочек. Я поставила урну на полку в своем кабинете и вернулась к работе.

Через неделю после поминальной службы я вышла из кабинета за полчаса до открытия библиотеки, задолго до появления первого посетителя, и сказала Кей:

– Время пришло.

Стоял декабрь, наступил очередной убийственно холодный день Айовы. Как тогда, в то первое утро и другие последующие. Приближался самый короткий день в году, и солнце еще не встало. Над головой темно-синее небо с пурпурными всполохами, на дорогах не было машин. Завывал студеный ветер, который налетал с канадских равнин, продувал насквозь улицы и уносился в сторону убранных кукурузных полей.