Дискета мертвого генерала

– Хорошо. Для начала ответьте – где сейчас находится дискета с программой кодировки на самоликвидацию?

– Она… Она… в сейфе, – едва пошевелил губами Славгородский. Он говорил настолько тихо, что Вадиму приходилось прислушиваться к его словам.

– Конкретней, пожалуйста. В каком сейфе?

Где? – Прохоров открыл блокнот и приготовился записывать.

– В каюте капитана. Здесь.

– Шифр знаете?

– GWS, поворот ручки направо до шелчка, SXM, поворот налево до щелчка, затем цифры – 997034. Ключ не нужен.

– Хорошо, очень хорошо. Дальше. Как активизировать самоликвидатор бункера в «Золотом ручье» и есть ли он там вообще?

– Есть. Работает от пейджингового сигнала.

Нужно позвонить на станцию, сказать номер абонента и комбинацию из восемнадцати цифр и букв. Через пять минут после активации взрывного устройства оно срабатывает. Отключить его можно сигналом-блокиратором, тоже от пейджинговой связи.

– Вы знаете обе комбинации? Кто еще их знает?

– Знают двое, я и начальник четвертого отдела СБ. Абонент 47033. Комбинация на активацию следующая – DD 455 001 WJ 832 FG 999. На блокировку – то же самое, но в обратном порядке.

– Отлично! – Прохоров торопливо записывал в блокнот строку за строкой. – Едем дальше…

Кодовые сигналы, которые должны получить ваши бывшие пациенты, чтобы покончить жизнь самоубийством. Пофамильно. Начнем с Горбатого…

И Вадим Витальевич снова взялся за ручку.

Ровные ряды строчек медленно, но фундаментально покрывали одну за другой чистые страницы блокнота. Прохоров то и дело поглядывал на наручные электронные часы, на которых включил секундомер сразу же после извлечения иглы из бедра Славгородского. До отметки критического времени оставалось три с половиной минуты…

Вадим закончил писать, когда импровизированная стрелка из жидких кристаллов завершала шестой круг по циферблату. Профессор заметно сдал, речь его становилась все медлительнее, слова – бессвязнее, глаза – тусклее. Прохоров положил блокнот обратно в карман, облокотился о холено, подперев щеку ладонью, и наблюдал за превращением разумного человеческого существа в глупое, бестолковое создание, способное только есть, спать и нести всякую околесицу. По крайней мере, именно о таких последствиях применения скополамина его предупреждал связник.

Неожиданно взгляд новоявленного инкивизитора снова упал на исчерченную шрамами ногу Славгородского.

– Профессор, что у вас с ногами? Откуда такие отвратительные рубцы?

Григорий Романович медленно, словно спящий коала, поднял взгляд на Прохорова, несколько долгих секунд вникал в смысл вопроса, а потом противным гортанным голосом ответил, с трудом соединяя слова в логическую цепочку.

– Ноги… Они все еще болят… Дети… мертвые дети…

– Что вы такое несете, какие мертвые?! – скорчился Вадим Витальевич, как если бы увидел больную стригущим лишаем жабу. – Говорите яснее! Что у вас с ногами?

– Это авария… автомобиль… Тридцать лет назад… Я был пьян… Мертвые дети… Я убил их… Они стояли у стены дома, в которую я врезался… Ужас…

– Вы их раздавили?! – Прохоров выпучил глаза и сорвался на крик. Его уши только что услышали нечто совершенно невероятное. – Да как же вас не расстреляли сразу после этого?! В те-то годы!..

Но Славгородский уже не слышал Вадима Витальевича. Изо рта у него снова хлынула слюна, тело задрожало, связанные руки несколько раз дернулись, а потом ослабли. Григорий Романович потерял сознание. Когда он очнется, то уже никогда, даже если ему вколоть пять кубиков «сыворотки правды», не сможет вспомнить, кто он, как его зовут и что он здесь делает. Если, конечно, очнется.

Прохоров так не думал. Он переложил пистолет в правую руку и направил прямо в затылок лежащему на полу Славгородскому, связанному обрывком электрического удлинителя и сжавшемуся в позе зародыша

– Так ты, голубчик, убийца! – прошипел он сквозь зубы. – Удивил меня, честное слово! Интересно было бы узнать, кто тебя от «вышки» отмазал. Да, видно, не судьба… И хоть ты не заслужил… я помогу тебе. Пусть твоя душа скажет мне спасибо, что освобождаю ее из мерзкого тела психически больного старика.

Глухого звука выстрела из сорокапятимиллиметрового «браунинга» никто не услышал. Серое вещество, брызнувшее во все стороны, медленно стекало по грязным стенкам боцманской подсобки, оставляя на них мокрый водянистый след.

Прохоров смачно выругался, отряхнул с одежды куски профессорских мозгов и, хлопнув дверью, быстро пошел по коридору к ведущей на палубу металлической двери.