Димитрий (СИ)

         Князь Василий Васильевич Голицын стоял за мятежниками, потому что сразу после Шуйского, отметая бывших за Димитрия Романовых, был в очереди на престол. Но за Шуйского выступал патриарх Гермоген, не ладивший с Василием, но поддерживающий власть, раз она существовала. Гермоген и вышел к  толпе, излившейся на Красную площадь.

- Кровь и голод – испытания Божие, не воля Василия!

         Толпа усовестилась ненадолго. В апреле боярин Крюк – Колычев хотел заколоть Василия. Народ  на Николин день, и на праздник Вознесения врывался к Шуйскому во дворец, вопя:

- Чего еще дожидаешься?! Не голодной смертью ли нам погибать?

         Василий открыл государственные житницы, уронил цену на хлеб до двух рублей. Запасы были ограничены. Продолжись осада, Москва не выдержала бы следующую зиму. Помог дипломатический успех.

         Шведский король Карл, не любивший племянника - Сигизмунда, обещал помощь против мятежников и поляков, все активнее их поддерживающих. В Выборге возобновили мирный договор 1595 года. Карл выделял Шуйскому две тысячи конников и три тысячи пехотинцев на восстановление порядка. Василий обязывался платить им сто тысяч ефимков ежемесячно, королю же отдавал навечно Кексгольм с Карелией. Общее командование дожжен был осуществлять князь Михаил Скопин – Шуйский.

         26 марта воевода Ододуров  встретил на границе союзную рать  Якова Понтуса Делагарди. Скопин ждал шведского полководца в Новгороде. Делагарди было 27 лет, Скопину – 23. Эти молодые люди и спасли Василия.

         5 мая под селом Каменка разбили крупный отряд Димитрия, и Псковская земля сразу вернулась Москве. 13 июля взяли Тверь.

         На помощь Димитрию выехали астраханские казаки. Их вели Август, Осиновик и Лавр, назвавшиеся чудесно спасенными сыном и двумя внуками Иоанна Грозного. Верный Шуйскому воевода Замятня Сабуров перехватил казаков возле Саратова, легко рассеял. Осиновика умертвил саблею, Августа и Лавра повесил.

           Стремясь опередить угрожающих  Скопина и Шуйского, Димитрий послал полки на решительный приступ Москвы. Брат Василия Дмитрий Шуйский вышел встречь с сильным царским войском. Бой пылал отчаянный. Тушинцев  отодвинули к Ходынке.

         Осенью Скопин и Делагарди очистили Переславль Залесский и взяли Александрову слободу, где зазимовали. Предательский рязанский воевода Прокопий Ляпунов прислал туда посольство, будто все рязанцы желают Скопина – Шуйского в русские цари. Россия столь же стремительно возвращалась  Шуйскому, как недавно шла в обратку.

         В Тушинском лагере шел разброд. Атаманы и ляхи избранно  слушали Димитрия. На собственный страх и риск ездили грабить обозы между Коломною и столицей, Красное село.

         Что же Сигизмунд? Он безуспешно осаждал Смоленск, отказавшийся признать себя подарком Димитрия Мнишеку. Хотя Сигизмунд не побеждал, к нему понаехали запорожские казаки, взявшиеся подчинять Путивль, Чернигов, Брянск и Новгород – Северскую землю его именем.

         Ляхи из Тушина жаловались королю:

- Как смеешь ты брать под свою руку города, обещанные нам царем Димитрием за верную службу? Мы – поляки, но на русской службе заслужили именья в Северской земле кровью и победами. Твои гайдуки грабят, а мы остаемся в бедности с одними ранами.

         Гетман Сапега колебался в верности королю. Гетман Рожинский отрекся его в пользу Димитрия. Тушинские конфедераты послали сказать королю:

- Если сила и беззаконие готовы исхитить из наших рук достояние меча и геройства, то не признаем ни короля королем, ни отечества отечеством, ни братьев братьями!

         Димитрий Первый обещал тестю за Марину Новгород – Северскую землю еще в Польше. Новые дары Димитрия Второго вступали с тем в противоречие. Интересы оставшихся в Тушине ляхов столкнулись с уехавшим к Сигизмунду Мнишеком.

         Гетман Рожинский писал королю:

- «Ваше величество, все знали и единственно нам предоставили кончить войну за Димитрия, еще более для республики, нежели для нас выгодную. Но вдруг неожиданно вы являетесь с полками, отнимаете у него землю Северскую, волнуете, смущаете россиян, усиливаете Шуйского и вредите делу уже почти нами совершенному… Сия земля нашей кровью увлажнена, нашею славою блистает. В сих могилах от Днепра до Волги лежат кости моих храбрых сподвижников. Уступим ли кому Россию? Скорее все мы положим  головы. Враг Димитрия, кто бы он ни был, есть наш неприятель!»

         Послы конфедератов изъясняли отдельно и гетману Жолкевскому о недопустимости вмешательства короля. Паны и шляхтичи из стана Сигизмунда потешались над ляхами, принявшими русскую службу. Допытывались о  необыкновенных спасениях их тушинского царика. Спрашивали, не слепа, не близорука царица Марина, не разобравшая отличий другого.

         Король отверг самоволие забывавших родину  подданных и передал тушинским послам: