Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса

С 1860–70-х гг., с легкой руки П.Д. Боборыкина и П.Л. Лаврова русские мыслители стали посвящать этому предмету свои досуги. Если вначале работ по теме интеллигенции было мало[17], то с 1890-х гг., по мере обострения общественно-политической ситуации в России, а следовательно, роста общественного самосознания, ручеек литературы, посвященной интеллигенции, становится все шире[18], а в годы, ознаменованные революциями, превращается в бурный поток[19]. Это и неудивительно: перед лицом надвигающейся революционной бури, каждый новый "шквал" который был страшнее и разрушительней для дворянско-буржуазной культуры, чем предыдущий, подводились итоги двухвекового прошлого русской интеллигенции как социальной группы, ибо весьма насущным стал прогноз ее будущего.

В целом среди замечательной своей нестройностью разноголосицы тех лет (1860-е — 1920) можно выделить четыре направления в трактовке интеллигенции: народническо-эсеровское, кадетско-"веховское", анархистское и марксистское. Оставляя в стороне позицию В.И. Ленина по этому вопросу, хотя и необычайно существенную, но уже освещавшуюся в советской литературе[20], коснемся основных особенностей и недостатков интеллигентоведения этого периода.

Главным недостатком представляется разительное несоответствие между количеством чисто теоретических, "спекулятивных" работ и работ исторических. В самом деле, историей интеллигенции всерьез, глубоко и широко, никто даже не пытался заниматься, хотя все спешили высказаться по ее поводу. Самые широковещательные и далеко идущие построения, концепции и даже лозунги опирались практически у всех писавших на наивное, до смешного поверхностное знание истории предмета. Под "историей интеллигенции" подразумевалась, в то время, как правило, "история общественной мысли". Таков был подход П.Л. Лаврова (например, его реферат "Последовательные поколения", прочитанный в Париже в 1891 г. и позднее изданный в Женеве)[21], Г.В. Плеханова ("История русской общественной мысли"), Р.В. Иванова-Разумника ("История русской общественной мысли"). Во многом аналогичную позицию занял Д.Н. Овсяннико-Куликовский, давший в своей многотомной "Истории русской интеллигенции" — историю… литературных героев, т. е. ту же историю общественной мысли в ее специфическом, литературном, преломлении. "Очерки из истории русской интеллигенции" П.Н. Милюкова, привлекающие обещанием историзма, практически посвящены политическим событиям (очерк "Верховники и шляхетство") или отдельным деятелям русского общественного движения, причем с уклоном в биографизм интимно-лирического свойства (очерки о том, "как любили" Герцен, Белинский). Любопытно, что, несмотря на существование уже обширной к тому времени литературы по истории культуры и просвещения[22], она практически не использовалась в общего характера статьях, брошюрах, книгах, посвященных интеллигенции. В то время, как добросовестные историки, разработавшие те или иные узкие темы истории русской культуры, не делали попыток обобщить свои знания в русле интеллигентоведения.

Разрыв между страстным поиском теоретических решений и отсутствием фактической основы для них был причиной важного общего недостатка у теоретиков интеллигенции данного периода. Таковым представляется отсутствие четких дефиниций, недоговоренность по вопросу о предмете обсуждения, терминологическая наивность[23]. Не сумев выработать общепринятого определения интеллигенции на базе научного изучения ее генезиса, развития, функций, историки и публицисты начала века потонули в бесчисленных тонкостях глубоко субъективных разработок. Памятником подобного субъективизма осталось такое, например, определение интеллигенции, данное философом-эмигрантом Г.П. Федотовым и выражающее крах мировоззренческих установок народничества после Октябрьской революции: "Интеллигенция есть группа, течение и традиция, объединяемые идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей"[24].

КОГДА в 1920-х гг. в России примолкли голоса тех, кто рассматривал интеллигенцию с позиций народничества, анархизма, кадетства, нерешенность теоретической проблемы интеллигенции, с одной стороны, и практическая необходимость ее решить в условиях перехода от капитализма к социализму, с другой, породили полемику среди советских марксистов[25].