Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса

В 1987 году, готовя к публикации статью «Кризис интеллигентоведения, или Социология и историография», я анализировал от истоков весь ход отечественного интеллигентоведения и отмечал: «С 1960-х гг. начался новый прилив внимания к нашей теме, обернувшейся в 1970-е гг. настоящим "бумом" в изучении вопросов, связанных с сущностью, местом и ролью интеллигенции в обществе. Достаточно сказать, что библиографический указатель "Советская интеллигенция. Советская историческая и философская литература за 1968–1977 годы" (Новосибирск, 1978) содержит 1995 позиций, в т. ч 381 позицию по разделу "Место и роль интеллигенции в советском обществе", 157 позиций по разделу "Интеллигенция зарубежных стран", 26 позиций по разделу "Критика буржуазной историографии" и 8 позиций по разделу "Библиографические указатели". Объём указанной литературы говорит сам за себя».

За прошедшие годы этот объём как минимум удвоился. Одних диссертаций по теме — многие десятки. Прошло множество жарких дискуссий (в том числе по проблеме дефиниций), в которых давно уже устоялись основные понятия. В конце 1992 года при Ивановском университете был создан Межвузовский центр «Политическая культура интеллигенции, её место и роль в истории Отечества», а затем, на его основе — НИИ интеллигентоведения под руководством д.и.н. проф. В.С. Меметова. НИИ проводит ежегодные конференции (мне не раз доводилось на них выступать), семинары, выпускает сборники докладов, издаёт журнал «Интеллигенция и мир», вообще ведёт большую научную и просветительскую работу. Ознакомиться с его деятельностью легко — было бы желание. Но академик Артур Петровский предпочел Ильфа и Петрова. Почему? Можно только гадать.

И вот наш академик, презирающий, как видно, умственный труд (не в этом ли корень его сомнений в существовании класса профессионалов умственного труда?), обращается, понятно, к мифам и сам их усердно умножает.

Первым делом он выдаёт ни на чём не основанное утверждение: «Судя по всему, интеллигенция претендует на статус условной группы». Условная группа, чтобы читатель правильно понял, это группа, выстроенная на основе неформальных критериев. Интеллигенция к таковым не относится и не может относиться. Методология социологических исследований давно пришла к однозначному выводу: как только вместо формального мы пытаемся использовать неформальный критерий, мы тут же теряем границы социальной группы, а с ними — вообще предмет исследования. Академику Академии образования следовало бы знать об этой азбуке, тогда он не попал бы в собственную ловушку.

Сказанного достаточно, чтобы не усложнять текст цитированием. Ибо всё дальнейшее содержание статьи г-на Петровского, если кто помнит, состоит из последовательного развенчания им самим же и созданных мифологем. Классический пример боя с тенью в театре теней. Что ж? Зрелище как зрелище, иногда даже красиво. Только жанр этот уж больно далёк от поиска истины. И, кроме того, всё, о чём с жаром неофита пишет г-н Петровский, давным-давно набило специалистам оскомину. Ещё в статье «Двести лет из истории русской интеллигенции» (ж-л «Наука и жизнь» № 3, 1991) я демонстрировал и классифицировал разнообразные воззрения на интеллигенцию, проявленные за сто с лишним лет. И подводил черту под этим множеством:

«Можно наметить два исторически сложившихся подхода к проблеме.

Вкратце, водораздел проходит таким образом: одно направление выдвигает на первый план идейно-этические, неформальные критерии, а другое — социально-экономические, формальные.

В России первого направления придерживались все мыслители народнической ориентации, а также представители кадетско-веховской идеологии (к ним, по сути, примкнул в превратной форме и г-н Петровский. — А.С.). Но только те интеллектуальные и моральные свойства интеллигенции, которые вызывали у народников восторг, веховцами по большей части порицались и высмеивались.

Ко второму направлению у нас относились анархисты и марксисты, хотя и между ними не было согласия в оценках. Анархисты считали, что интеллигенция — это новый «эксплуататорский класс», который как класс «характеризуется монопольным и наследственным владением знаниями, средствами интеллектуального производства» (А. Вольский). Марксисты давали отпор анархистам в этом вопросе, более реалистично смотрели на интеллигенцию, видели её глубокое социальное расслоение».

Сегодня, пройдя через горнило ожесточённой критики в постсоветском научном сообществе, первый подход абсолютным большинством специалистов отклонён как антинаучный, и разговор об интеллигенции ведётся строго в границах формального понимания этого феномена, исходя из его основной общественной функции. То есть именно как класса профессионалов умственного труда, имеющих специальное образование. Только такой подход позволяет вводить внутри общего понятия сколь угодно сложную и тонкую градацию, открывает простор научной мысли.