Дикое поле

— Что за новгородец? — насторожился Ратников. — Не Мирошкиничей человек, случайно?

— Может, и их, — князь Борис спокойно кивнул. — А может, и не их, может — Мишиничей, кто его знает? Наше ли, княжье дело о каждом холопе ведать?

— То верно — не княжье, — Ратников важно кивнул. — И все ж… Сам Бирич-оглан этим делом заинтересовался!

— Сам Бирич-оглан?! А кто это?

— О! Очень важный человек! Очень.

— Ну так бы сразу и сказал, — князь Борис потер руки. — Пойдем тогда покажу, где того новгородца сыскати.

— Пойдем, — обрадованно поднялся на ноги Михаил. — Покажешь. От того от Бирич-оглана тебе большой респект будет!

— Что будет?

— Ну, уважение — так скажем.

— Что мне его уважение… лучше б денег дал или с ярлыком поспособствовал.

— Может, тебе еще и всю русскую дань на откуп отдать?

— Ладно, мурзич, не шути. Идем.

Когда они вышли на улицу, снова моросил дождь, нудный, промозглый и серый. И столь же нудные серые лица были, казалось, у всех вокруг: у князя Бориса, у его воинов, и у только что подъехавшего откуда-то всадника с челядью.

— Здоров будь, князь! — громко приветствовал нового гостя Борис. — Заходи в вежу, там все. А я скоро буду, ты дождись.

— Мне б с тобой словом перемолвиться, княже.

В госте — небритом и помятом — Михаил неожиданно узнал князя-гусара Василия, с кем вчера только пьянствовал напропалую.

Вчера пьянствовали, а сегодня — гляди-ко — не признает, морду воротит. Вот она — классовая спесивость!

Пошептавшись о чем-то с Василием, князь Борис зачем-то скрылся в юрте… Потом вышел — не один, с воинами.

— С нами поедут — мало ли!

Интересно… а до того, похоже, он и не собирался охрану с собой брать… Ладно, так уж положено — все-таки князь. Ладно… Лишь бы новгородца того показал… весьма подозрительного.

Они поскакали наметом и вскоре уже были в центральных кварталах, где, проехав мимо какой-то стройки, свернули к постоялому двору.

Князь спешился:

— Идем, мурзич… Лошадь-то свою оставь, авось не сведут — людишки мои присмотрят.

Борис, Михаил и воины вошли в корчму, вонючую и грязную, поднялись по узенькой лестнице наверх, спустились во двор, и, миновав его, оказались в каком-то непонятном месте — то ли это был склад, то ли недостроенная церковь, Ратников так и не понял. Массивные перекрытия, маленькие решетчатые оконца под самым потолком, обитая железом дверь. Каменный, замызганный известкой, пол…

— Вперед проходи, мурзич… Сейчас тот, кто тебе нужен, и явится… Ха-ха! — Князь захохотал.

Михаил прошел вперед. Дверь захлопнулась…

— Ну, посиди покуда. Мурзич, говоришь? Ну-ну!

Глава 11 Осень — зима 1245 года. Сарай КОРЯГИН

Справа маузер и слева,
И, победу в мир неся,
Пальцев страшная система
Врезалась в железо вся!

Александр Прокофьев.

Матрос в октябре

Ай, нехорошо как вышло-то! Сиди вот теперь здесь, коли такой дурень. Ишь ты, расслабился, князьям поверил, поехал черт-те куда. Теперь самое главное — вызнать, при делах эти суки или просто так осторожничают, на всякий случай? Мол, что за людина к ним подокралася да с какими такими целями? Может, и так. Скорее всего. Тогда ничего, тогда легче — уж всяко можно придумать что-нибудь. Хотя вообще-то лучше ничего покуда не думать, а поскорее отсюда выбраться!

Пройдясь вдоль стен, Михаил внимательно осмотрелся — решетки на окнах казались весьма крепкими, даже с виду, а вот никаких стекол не было, похоже, еще не успели поставить — тут все еще строилось, пахло сырой штукатуркой, известкой и еще чем-то таким специфично строительным, в чем, верно, разбирался лишь «водопроводчик» Евстафий Ерш.

И, как назло, никаких кирпичей по углам не валялось, ничего такого. Молодой человек схватился за пояс — к тому месту, где с утра еще висел кинжал… Ага, не висит уже. Когда только спереть успели? Ну долго ли умеючи-то, князья эти чертовы — ворюги те еще. Ладно…

Подойдя к дверям, Ратников потрогал петли — створки открывались вовнутрь, и можно было этой створкой ударить вошедшего, а потом… потом видно будет. Главное — сразу же ошарашить, выбить из колеи. Того, кто придет. Или — тех. Только вот, когда они придут-то? Может, и вообще через пару дней. А между прочим, на дворе не май месяц, и холод тут — прямо до костей пробирает.

Михаил снова прошелся, теперь уже подолгу задерживаясь у каждого оконца. Уж, слава богу, ростом узник вышел немалым, а потому достаточно было приподняться на носки, чтобы краем глаза увидать: что там снаружи, на улице, делается! Два окна слева от входа выходили во двор, пустой и унылый, огороженный высокой — метра два с половиной — глинобитной стеной, оконце справа смотрело на улицу — такую же пустынную, как и двор. Окраина. Только не та, что в степи — привилегированная — нет, эта выходила куда-то к реке, откуда явственно тянуло промозглой сыростью.